Оленин, машину!

Десса Дарья

— Ефрейтор! Бегом ко мне! — приказал я хорошо поставленным (спасибо службе в ВДВ!) голосом. Почуяв загривком, что здесь что-то не так, хам всё-таки чуть остепенился. Но не побежал ко мне, а подошёл. Вразвалочку, лениво поправив ремень ППШ на плече. Подошёл, встал и развязным тоном поинтересовался:

— Ну, чё надо?

Я прищурился, глядя прямо ему в глаза. Потом потянулся рукой к нагрудному карману и извлёк оттуда удостоверение в красной обложке, на которой крупными буквами были пропечатаны чёрные буквы: НКО. Главное управление контрразведки «СМЕРШ». Когда

до наглеца дошёл смысл прочитанного, он сильно побледнел и автоматически вытянулся по стойке «смирно». Глядя на меня теперь испуганными глазами, отдал воинское приветствие.

— Теперь немедленно сообщи своему командиру, чтобы быстро убрал машину с дороги. Иначе мне придётся снова потревожить товарища младшего лейтенанта из штаба армии, — я едва заметно кивнул в сторону Глухаревича, который тоже невольно втянул живот и придал лицу важный вид, слушая наш с ефрейтором диалог.

— Есть! — рука нахала снова взметнулась вверх, и он побежал в начало колонны. Минут через десять техника сдвинулась. Пространства хватило ровно настолько, чтобы протиснуться моему виллису, и я аккуратно повёл его по переправе.

— Ух, как близко… — проговорил Миха, вцепившись одной рукой в дверцу, другой бережно придерживая фотоаппарат на груди.

— Близко что?

— Вода…

Я быстро глянул в сторону. Да уж, понтон — вещь интересная. Тяжеленная металлическая конструкция, которая тем не менее держится на воде. Но колышется, как змея, и когда едешь по ней, то кажется, что вот-вот самый тяжёлый участок пойдёт под воду вместе со всей техникой. Но нет, скрежещет, скрипит и лязгает своими железными сочленениями, а держит. Правда, вода совсем близко — до неё почти рукой подать. Даже переливается через днище, по которому едешь, и потому кажется, — плывём, а не едем.

— Ничего, скоро выберемся, — подбодрил я военкора и подумал: «Только бы у японцев новых „Зеро“ для этого места не нашлось. Иначе останусь без машины». — Миха, ты плавать умеешь?

Толстяк отрицательно мотнул головой. Посмотрел на меня, бледнея:

— А почему ты спросил?

— Так, на всякий случай. Думаю вот: когда ко дну пойдём, кого первым спасать: твой фотоаппарат или его хозяина?

Глухаревич нервно сглотнул, мне стало смешно: наивный, как ребёнок!

— Да не бойся, товарищ младший лейтенант.

С этими словами я поддал газу, и виллис выбрался на другую сторону Уссури.

— Вот мы и в Китае, — первое, что вырвалось у меня изо рта. Даже осмотрелся вокруг, ожидая увидеть небоскрёбы, скоростные магистрали, бескрайние сельскохозяйственные угодья… Совсем забыл, что такой Поднебесная станет лишь через 70 лет, а пока это нищая, оккупированная безжалостным врагом, истерзанная гражданской войной страна.

Миха радостно закрутил головой вокруг.

— Сто-о-о-ой! — внезапно перед нами на дорогу выскочил… тот самый регулировщик. Машет красным флажком, не пускает. Пришлось затормозить. Я заметил справа у обочины «эмку» — она же ГАЗ М-1, один из первых советских серийных автомобилей. Насколько помню, их выпускали вплоть до 1942 года, а идею стырили у американского Ford Model B.

Из

передней части машины выскочил лейтенант, козлёнком проскакал до задней, отворил. Оттуда выбрался тучный, если не сказать толстый, вальяжный и ну очень важный весь из себя полковник. Я сразу догадался: это и есть тот самый Колбасов, колонну которого мы заставили потесниться. Видать, решил взять реванш за нанесённую обиду. Что же это ефрейтор? Не доложил ему, из какого я ведомства?

Полковник посмотрел на меня, потом перевёл взгляд на Глухаревича. Тот, по сути человек гражданский, никакой опасности не заметил. Он крутил головой, как флюгер, выискивая сюжет для фотографии. Но был прерван Колбасовым:

— Товарищ младший лейтенант! Ко мне! — скомандовал полковник.

Глухаревич удивился, но вылез из машины. Подошёл, взял под козырёк.

— Здравия желаю…

— Это вы приказали затормозить мою колонну? — грубо прервал его старший по званию.

— Да, но вы понимаете…

— Молчать! — пунцовея, вдруг заорал Колбасов. — Отвечать по Уставу!

— Есть отвечать по Уставу! — вытянулся Миха, а я по глазам понял: он и не знает, что там прописано-то. Военного училища не оканчивал, и, повторюсь, человек по натуре сугубо гражданский.

— Так зачем вы задержали колонну? — грозно повторил Колбасов.

Я заметил, как неподалёку стоит ефрейтор и нагло ухмыляется. Мол, говорил я вам: не надо ссориться с товарищем полковником. И за это вам сейчас глаз на жопу натянут, сами виноваты. Мне стало понятно, что так оно, скорее всего, и будет.

— Понимаете, товарищ полковник, — затараторил Миха, опасаясь, что ему опять не дадут договорить. — Я военный корреспондент газеты «Суворовский натиск». У меня редакционное задание для передовицы — начало нашего наступления…

— А у меня интендантский обоз для обеспечения всем необходимым наших передовых частей! — опять рявкнул Колбасов. — Вы хоть понимаете, что ставите под угрозу стратегический замысел нашего фронта?!

«Эк куда хватил, — подумал я саркастично. — Ты ещё скажи, что Миха планы товарища Сталина попутал».

— Да я вас за такое имею право расстрелять на месте! — продолжил истерить полковник.

Уж не знаю, чем бы эта история для нас закончилась. Может, на ефрейтора моё служебное удостоверение и произвело впечатление. Но полковнику Колбасову, видимо, было на это глубоко плевать. Я же не офицер, простой водила. Подумаешь, из СМЕРШ. Так и что? Вот если бы на моём месте был старший по званию…

Рядом заскрипели тормоза, я обернулся и вытянулся, приветствуя своего командира моего, родного, так сказать, 13-го отдельного танкового батальона — майора Арсентия Гавриловича Сухова.

— Оленин? Ты что здесь? Где полковник Грушевой? Тебе ведь было поручено его возить. В чём дело? — нахмурился комбат.

— Разрешите доложить, товарищ командир! — и дальше быстро пересказываю всё, что случилось за последние несколько часов. Что сам Грушевой рванул на танке вперёд, а мне приказано сопровождать военкора «Сталинского натиска».