Олимпийское спокойствие
Шрифт:
В Дельфах, под сводами храма Аполлона три бога прятались от непогоды.
— Разошёлся сегодня старик, — проворчал Дионис, разливая очередную амфору.
— Переживает Кроныч. Это из-за Фетиды, — ответил Гермес. — Гонялся за ней всё утро, а потом велел выходить замуж за смертного, и теперь, вот, дождём горе заливает. Не понимаю, что там у него с Фетидой случилось, что она ему такого сделала?
— Спрашивать надо, скорей, чего она ему не сделала, — похабно усмехнулся Дионис.
— Хорош богохульствовать! Зевсу ещё никто не отказывал. Тут что-то другое. Хотелось бы узнать, что по этому поводу скажет дельфийский оракул.
— Ближайшую неделю над всей Элладой проливные дожди, — неохотно отозвался Аполлон.
— И это всё? — настаивал Гермес. — Бежал за ней как мальчишка, а потом переговорил о чём-то с Прометеем, и вот, Фетида прибегает домой вся в слезах, и по всей Элладе проливные дожди. Это нормально? Кроныч тысячу лет с Прометеем не разговаривал. После последней беседы он пришёл в такое бешенство, что наслал на мир Пандору с её дурацким ящиком. И чего же нам теперь ждать?
— Хочешь понять замыслы Зевса? — иронически усмехнулся Аполлон.
Дионис рассмеялся.
— Да уж, непредсказуемый дед.
«Старый маразматик!» — неожиданно для себя подумал Гермес и, вздрогнув от такой мысли, осторожно посмотрел на Аполлона.
— Ты не прав, — очень серьёзно сказал тот. — Старый он только для солидности. Он ещё всех нас переживёт.
Дионис снова расхохотался.
— Как это он нас переживёт? Мы ж бессмертные. Мы всегда жить будем.
— Будем. Только мы будем жить в детских сказках, а ему будут строить храмы и жертвы приносить.
— Ерунда! Он что, из всех богов один останется? Не может такого быть! Бог не может быть один. Не справится, да и тоскливо это.
— Ты за него не беспокойся, — ответил Аполлон.
— Представляю, что он в одиночку устроит, — задумчиво сказал Гермес. — Я-то уж его хорошо узнал: столько времени служу секретарём по особым поручениям. Тот ещё начальник, скажу я вам. Уж на что я сам без комплексов и ограничений, а от него меня вечно в дрожь кидает. Люди для него как грязь. Да что люди! Он и к богам не лучше относится.
Аполлон пожал плечами.
— А кто сказал, что бог должен кому-то радость приносить? При Кроне, говорят, жизнь лучше была, и где теперь тот Крон? Глупости, что боги должны людей счастливить — это Прометей по дури так считал и теперь на цепи сидит. У бога совершенно другая задача.
— Какая другая?
Аполлон на мгновение задумался и ответил:
— Не быть дураком. Станешь обо всех заботиться и всех миловать, а другие и обрадуются, что ты такой добренький — свергнут тебя, перевоюются все между собой, и не останется от твоего благоденственного рая камня на камне. А оставшиеся в живых будут тебя такими гекзаметрами материть, что и в Тартаре тебе покоя не будет. А поставишь себя так, что о тебе и подумать плохо никто не решится, то будет и спокойствие, и порядок, и чем хуже ты будешь с людьми поступать, тем лучше они жить будут — и тебе хорошо, и людям.
— И слава богу! — сказал Дионис, разливая очередную порцию. — За это и выпьем.
2. Леда и лебедь
На берегу реки Еврот стояла влюблённая пара. На днях они поженились и были счастливы.
Тиндарей нежно обнял жену. Она положила голову ему на плечо и что-то прошептала, но муж не расслышал её слов. Хлопанье крыльев заглушило голос красавицы Леды, и перед молодожёнами приземлился посланник богов Гермес. Крыльями хлопали его волшебные сандалии.
— Приветствую тебя, любимец богов Тиндарей!
Тиндарей растерянно поклонился.
— Здравствуйте, — пробормотал он, — право же, не знал, что я любимец богов.
Гермес рассмеялся и дружески похлопал его по плечу.
— Конечно, ты любимец богов, дорогой Тиндарейчик, кто ж ещё! После твоей свадьбы на Олимпе только и разговоров, что про неё да про несравненную Леду. Такое говорят, что я сам решил прилететь, чтобы тебя поздравить и взглянуть на ту, чья красота по слухам затмила всех олимпийских богинь.
Тиндарей покраснел от удовольствия и шепнул Леде: «Ну, покажись же богу, он хочет с тобой поздороваться».
Леда оторвалась от мужа и повернулась к Гермесу. Тот восторженно всплеснул руками.
— Я правильно не верил тому, что о ней говорят! Я думал, её красоту преувеличивают, но теперь вижу, что это невозможно. В древнегреческом языке не хватает слов, хотя слов в нём очень много. Про такое не надо слушать, такое нужно видеть.
Леда скромно опустила глаза и что-то невнятно возразила.
— Нет-нет! — настаивал Гермес. — Это чистая правда, и не один я так считаю. Ой, вы только посмотрите, кто к нам прилетел!
К ногам Леды опустился красивый крупный белый лебедь с умными зелёными глазами.
— Какая прелесть! — умилился Гермес. — Вы любите пернатых? Я их просто обожаю, мои сандалики не дадут соврать. И даже птицы без ума от Леды, смотри, Тиндарей, как они выглядят вместе!
Лебедь ласково закурлыкал и погладил крылом колено Леды.
— Да, красиво, — согласился Тиндарей.
Лебедь между тем скользнул длинной шеей вверх по ножке Леды и ущипнул её за ягодицу. Та сердито, но несильно хлопнула нахала по голове. Лебедь самодовольно хрюкнул.
— Кажется, они понравились друг другу, — сказал Гермес, беря Тиндарея за локоть. — Давай не будем им мешать. Пусть Леда пообщается с этой милой птичкой, а нам надо обсудить серьёзные дела.
С этими словами бог повёл молодожёна к столику, накрытому за ближайшим кустом. Тиндарей хотел было расположиться так, чтобы видеть Леду, но Гермес сам занял это место, и Тиндарей вынужден был устроиться напротив него, спиной к реке.