Омега
Шрифт:
– Ты теперь главный враг Европы. Куда там Милошевичу с Караджичем! Вой стоит такой, что на Марсе слышно.
– А приятно!
На миг я ощутил суетное желание – включить ноутбук, пересмотреть заботливо подобранный нашей гюрзой файлы, потешить гордыню. Что, съели, господа европейцы? Получили, защитнички цивилизации?
– Нашему правительству грозят санкциями, требуют ввода дополнительных войск, хотят отдать под суд нашего министра внутренних дел…
– Давай о чем-нибудь другом, – я невольно улыбнулся. – Будем считать, что настроение ты мне уже улучшила. Только не о войне. Перерыв!
Рядом – снова какая-то
– Тогда я расскажу тебе про своего первого мужчину, Арлекин. Хочешь? Ты почти ни о чем не расспрашиваешь, будто у меня и жизни никакой не было. Какой же ты эгоист! Девочка-припевочка под боком, ноутбук в порядке, а как эта девочка жила все годы, что с нею было…
О господи!
– Твой первый мужчина старше тебя лет на двадцать. Скорее всего, твой преподаватель. Он торопился домой, к семье, поэтому вы очень спешили.
– Ага…
Кажется, она растерялась.
– Нет, Экселенц, мне твои подвиги не нужны, слышишь? Ты мне сам нужен, живой и здоровый. Ты где сейчас? Вот и хорошо, тихо-тихо собирайся и так же тихо приезжай. И больше не звони, понял? Как? Ладно, попробуй, но учти – если что с тобой случится, посмертно расстреляю. С занесением приговора на надгробие. Удачи!
– В Севастополе ты меня подождешь, – негромко бросил Аргонец.
Кажется, это не вопрос.
– Подожду, – согласился я. – Ты успеешь. Но ты мне нужен в Харькове.
– Подождешь.
Дискутировать я не стал – старший лейтенант спорит редко, возражает еще реже, но на своем настоять умеет. Итак, дождусь. Еще три дня, он успеет, если конечно… Нет, без «если конечно». Успеет!
Вечер, ранние сумерки над лесом. Группа Аргонца уходит. Их двадцать три, если считать и старшего лейтенанта. Двадцать три уходят, девятнадцать – остаются.
Никто, конечно, не думал устраивать прощальный парад, тем более о том, что он – прощальный, знал лишь я. Остальные знать не могли, но, кажется, почувствовали. Собрались все, даже Лолита.
Последний парад…
Суббота занервничал, едва кивнул старшему лейтенанту, отвернулся, принялся мять ни в чем не повинную сигаретную пачку. Меня и самого тянуло курить, но я пытался сдерживаться, думать о другом.
Они уходят – и хорошо, что уходят!
– Равняйсь! Смир-рно! Товарищ майор, группа для выполнения боевого задания…
Лолита стояла тут же, отступив на полшага – безмолвная, словно погасшая. Ноутбук в ее руке в этот миг выглядел особенно нелепо.
– Шаго-о-ом!..
Аргонец тоже хорош – устроил плац-парад с «равняйсь-смирно». Обычно группы уходят тихо, незаметно. Но это – обычно.
– Песню-ю-ю! Запе-вай!
Какую еще песню?! Американцев распугивать? Ну, Аргонец! Мы же не Кантемировская дивизия!..
Сэр Джон Бэксфорд собирал в поход Две тысячи уэльских стрелков. Сэр Джон Бэксфорд был толстый, как кот, А конь его был без подков. Сэр Джон Бэксфорд пил шотландский эль И от этого очень устал. Он упал под ель, как будто в постель И там до Пасхи проспал.Вот оно что! На строевую, конечно, не тянет, но если неспешно, вразвалку…
Король Эдуард четырнадцать дней Ждёт Бэксфорда отряд. Десять тысяч копий и столько ж коней Не пьют, не едят и не спят. Король Эдуард восьмого гонца Вешает на суку, Но Бэксфорда нет, и вид мертвеца Навевает на войско тоску.– Ваша песня? Из экспедиции?
Лолита стала рядом, наклонилась к самому уху.
– Наша, – вздохнул я. – С Аргонцем уходят еще трое, мы все вместе копали Цитадель…
Аргонец и его ребята все-таки решили попрощаться. Наша тайна – уже никакая не тайна. Они знают.
Король Эдуард подписал приговор И вышел, гневен с лица. «Сэр Джон Бэксфорд – трус, изменник и вор И Тауэр ждёт подлеца!» Сэр Джон Бэксфорд лежит на траве, Шлем стоит у плеча, И не ведает, что по его голове Плачет топор палача.– Нашли, чего, блин, петь! – хмурый Суббота тоже подошел, извлек из пачки последнюю сигарету, поморщился. – Еще бы «со святыми упокой» затянули!
– А мне нравится, – поспешила сообщить Лолита. – И всем остальным, кажется, тоже.
Насчет «кажется тоже» – не знаю, но капитан негромко зарычал. Кажется.
Лорд – канцлер Кромвель к Уэльсу спешит К лесам, где спит Бэксфорд. Королевский указ к уздечкам пришит У каждой из конских морд. Время идет, кончается год, В Лондоне Бэксфорда нет. Французский флот переплыл Ла Манш И занял цветущий Кент…– Ты улыбался, Арлекин. Ты давно так не улыбался. Молодость вспомнил?
– Далекую, туманом сизым повитую… Нет, не потому. Ребята останутся живы, Лолита. Кто-то из нас уцелеет.
160.
В центре Белграда на рекламных щитах, фасадах зданий и киосках появились плакаты с фотографией бывшего президента Республики Сербской Радована Караджича, обвиняемого Гаагским трибуналом в военных преступлениях и объявленного в розыск. Как передает корреспондент РИА «Новости», надпись на плакатах гласит: «Каждый серб – это Радован». Несколько дней тому назад в Белграде продавались фотографии Радована Караджича и бывшего командующего армией Республики Сербской Ратко Младича, также обвиняемого трибуналом.