Омерта
Шрифт:
— Откуда вы знаете, что я вам не солгу?
— А зачем? Что ты от этого выгадаешь? Стейс, ты можешь уберечь Фрэнки от страшных мучений. Ты должен это понимать.
— Мы всего лишь исполнители. Вам нужен заказчик. Почему вы не можете отпустить нас?
Асторре не счел за труд терпеливо все объяснить.
— Стейс, ты и твой брат подрядились убить великого человека. Ради больших денег, ради того, чтобы потрафить самолюбию. Вы рискнули и проиграли, а потому должны за это заплатить, потому что так устроен мир. Второго не дано. А теперь тебе предстоит выбрать путь, легкий или тяжелый. Через час на этот стол ляжет очень важный орган Фрэнки. Поверь, мне этого не хочется, очень не хочется.
— Откуда мне знать, что вы не блефуете?
— А ты подумай, Стейс. Подумай, как я подставил вам Рози. Это потребовало немало времени и терпения. Подумай, как я заманил тебя в этот дом, где вас встретили восемь вооруженных людей. Это стоит больших денег. И вы оказались здесь аккурат накануне Рождества. Я очень серьезный человек, Стейс, ты сам это видишь. Даю тебе час на размышления. Обещаю тебе, если ты заговоришь, Фрэнки никогда этого не узнает.
Асторре вернулся на кухню, где его ждал Монца.
— Так что? — спросил он.
— Не знаю. Но на Рождество я обещал быть у Николь, поэтому мы должны закруглиться этой ночью.
— Мне потребуется не больше часа, — заверил его Монца. — Он или заговорит, или умрет.
Асторре посидел у камина, потом вновь поднялся к Стейсу. Лицо пленника осунулось. Он все обдумал. Знал, что Фрэнки не заговорит, потому что в душе его теплилась надежда на спасение.
И Стейс поверил, что Асторре выложил все карты на стол. Стейс понимал, помощи ждать бессмысленно. И ему не хотелось, чтобы Фрэнки умирал по частям. Не зря он всматривался в лицо Асторре. Суровое, бесстрастное, несмотря на молодость, лицо высшего судии.
Снег толстым слоем лежал на рамах. В своей комнате Фрэнки грезил о том, что он в Европе с Рози, что они идут с ней по засыпанным снегом парижским бульварам, вдоль каналов Венеции.
Снег оказывал на него магическое действие, зачаровывал.
Стейс тревожился за Фрэнки. Они рискнули и проиграли. И их жизнь подошла к концу. Но он мог создать у Фрэнки иллюзию того, что это баскетбольный матч, в котором они уступили двадцать очков.
— Я согласен, — сказал он Асторре. — Только пообещайте, что Фрэнки не узнает, что произошло.
— Обещаю, — ответил Асторре. — Но если ты солжешь, я это пойму.
— Да нет, — ответил Стейс. — Какой смысл?
Фамилия посредника Хескоу, он живет в городе Брайтуотерс, на Лонг-Айленде. Он разведен, живет один, у него шестнадцатилетний сын, обещающий вырасти в классного баскетболиста.
С Хескоу мы работали много лет. На этот раз он предложил нам миллион, однако мы с Фрэнки колебались. Слишком уж крупную нам предложили убрать фигуру. Мы согласились лишь после того, как он сказал, что нам не придется волноваться из-за полиции или ФБР. Все, мол, обговорено. Он также сказал нам, что у дона не осталось связей. В этом он, безусловно, ошибся, потому что вы здесь. Наверное, предложенная сумма затмила нам разум.
— Не слишком ли много ты мне рассказываешь? — спросил Асторре.
— Я хочу убедить вас, что говорю правду. Я понимаю, что для нас все кончено, но не хочу, чтобы Фрэнки знал об этом.
— Не волнуйся, — ответил ему Асторре. — Я тебе верю.
Он вышел из спальни, направился на кухню, чтобы проинструктировать Монцу. Он хотел, чтобы тот собрал все документы, удостоверения личности, водительские права, кредитные карточки…
Он сдержал слово, данное Стейсу. Монца получил указание убить Фрэнки выстрелом в затылок без предупреждения. Стейсу тоже гарантировалась быстрая, безболезненная смерть.
Асторре вышел из дома, сел в автомобиль и уехал в Нью-Йорк. Под утро снег сменился дождем.
Монца крайне редко не подчинялся полученному приказу, но, назначенный палачом, он посчитал, что имеет право обеспечить безопасность своих людей. Поэтому отказался от огнестрельного оружия, заменив его веревкой.
Сначала он в сопровождении четырех охранников поднялся в комнату Стейса и задушил его, Тот не сопротивлялся. С Фрэнки все вышло по-другому. Двадцать минут он пытался увернуться от петли. Двадцать ужасных минут Фрэнки Стурцо знал, что его убивают.
Оба тела завернули в одеяла и унесли к лесу, что начинался за особняком. Уложили на землю среди густого кустарника. До весны их обнаружить не могли, а к тому времени, полагал Монца, природа позаботится о том, чтобы причина смерти навсегда осталась неизвестной.
Но Монца не повиновался своему боссу и по другой причине. Как и дон Априле, он верил, что милосердие — прерогатива бога. Он не понимал, как можно проявить милосердие к людям, которых нанимали для того, чтобы убивать других людей. Человек не имел права прощать себе подобных. Это мог сделать только бог. Люди, проявляющие милосердие, то ли страдали безмерной гордыней, то ли забывали о чести. В отношении себя он бы никакого милосердия не потерпел.
Глава 9
Курт Силк верил в закон, полагая, что он придуман человеком для того, чтобы обеспечить себе и своим близким мирную жизнь. Он всегда старался избегать компромиссов, которые подрывали у общества веру в справедливость, беспощадно боролся с врагами государства. И после двадцати лет борьбы его вера в торжество закона значительно ослабла.
Только жена полностью оправдывала ожидания Силка. Политики лгали, богатые, никого не щадя, рвались к власти, бедные вымещали злобу на ком ни попадя. А ведь были еще прирожденные воры, мошенники. Садисты, убийцы. Слуги закона были чуть лучше, и когда-то он всем сердцем верил, что лучшие из них служат в Бюро.
За прошлый год он несколько раз видел один и тот же сон. Ему двенадцать лет, и он должен идти на экзамен, который занимает весь день.
Когда он выходит из дому, мать плачет, и он понимает почему. Не сдав экзамен, он больше не увидит ее.
Во сне он знает, что убийства приняли угрожающие масштабы и обществу пришлось обратиться к помощи психиатров. Они предложили тест-программы, которые позволяли определить, кто из двенадцатилетних, повзрослев, станет убийцей.
Те, кто не мог пройти тест, бесследно исчезали.