Он и две его жены

Квентин Патрик

– Конечно, – сказал я. – Пойдем к нему.

В комнате мальчика на маленьком столике горела ночная лампа. Рики спал и темная челка падала ему на глаза. Внезапно мальчик широко открыл свои большие черные глаза. Он взглянул на меня, а потом перевел взгляд на Анжелику.

В этот момент из висящих на стене швейцарских часов выскочила кукушка и прокуковала время – два раза.

Рики внимательно взглянул на часы и сказал:

– О-о! Два часа! Это очень поздно, правда, па?

– Конечно, – ответил я.

Рики снова посмотрел на Анжелику.

– А

кто эта тетя? – спросил он.

– Это наша знакомая, – ответил я.

– А у меня сегодня вырвали зуб, – похвастался Рики, обращаясь к Анжелике.

– Пойдем отсюда, – вдруг сказала Анжелика и направилась к выходу. Я поцеловал Рики, пожелал ему доброго сна и последовал за Анжеликой. Я нашел ее в холле у двери.

– Дай мне деньги, Билл. Я должна идти!

Мысль о том, что Анжелика через минуту уйдет отсюда навсегда, показалась мне чудовищной.

– Может быть, выпьем? – предложил я.

– Нет, Билл...

– В самом деле, всего один коктейль. Как-никак, но ведь это наш прощальный вечер.

Я смешал в гостиной два коктейля и принес их в холл. Когда Анжелика брала стакан из моей руки, я почувствовал, что одержал победу.

– Ты знаешь, что уже третий час ночи? Не слишком подходящее время, чтобы искать номер в гостинице.

– Но ведь это совсем не важно, который сейчас час. В доме есть очень хорошая комната для гостей.

– Нет, Билл.

– Почему нет? Какая разница?

В стакане Анжелики льдинка звякнула о стекло, а когда я взглянул на ее руку, то увидел, что она дрожит. Я отобрал у нее стакан с коктейлем и поставил на стол.

Потом я обнял ее за плечи, не ощущая ни малейших угрызений совести, ни малейшего ощущения вины. Это было просто неизбежно. Не отрывая своих губ от губ Анжелики, я потянул ее к стоявшему рядом дивану. Она не сопротивлялась. Когда мы упали на диван, она тихо вскрикнула и прижалась ко мне. Я услышал ее тихий вскрик, понял, что мое тело одержало победу над рассудком, что Бетси и вся моя дальнейшая жизнь ничто без Анжелики...

Я первым услышал сдержанный кашель. Хотя он и прозвучал очень тихо, я услышал его, так как это был неожиданный, неуместный звук. И снова кашель... На этот раз громче... значительно громче.

Я оторвался от Анжелики и увидел Элен, стоявшую почти рядом с диваном. На ней был белый купальный халат, а заплетенную на ночь косу она перебросила через плечо; ее лицо заливал пунцовый румянец.

– Извините, – пробормотала она запинаясь. – Я не знала...

Анжелика села, а я, как идиот, спросил:

– Ах, это вы, Элен?

– Рики проснулся и позвал меня, – пролепетала она в замешательстве. – Я пошла в кухню, чтобы принести ему немного теплого молока, и не знала, что...

Она повернулась к нам спиной и выбежала из холла.

Долгую минуту мы сидели рядом в молчании. Потом Анжелика встала, поправила платье, вытянула из-под меня свой плащ и, набросив его на плечи, сказала бесцветным голосом:

– Дай мне денег, Билл.

Я пошел в спальню, где на столике лежал мой бумажник. В нем было около тридцати долларов. Минута

ошеломления миновала, и теперь меня охватили страх и тревога. Я вынул почти все деньги, оставив несколько долларов, и отнес их Анжелике. Я полностью отдавал себе отчет в том, что виноват во всем я – полностью и исключительно. Это я, тот, кому было что терять, так упорно и решительно стремился к тому, что произошло. Теперь я восстал против этого: я хотел считать себя жертвой, потому что это было выгодно мне. Анжелика была врагом, который нагло вторгся в мою жизнь, чтобы испортить ее во второй раз.

Она спрятала деньги в сумочку и спросила:

– Как ты полагаешь, она расскажет Бетси?

– Понятия не имею. Скорее всего расскажет.

– Мне ужасно неприятно.

Анжелика подняла чемодан, стоявший на полу, и отворила дверь. Все еще охваченный беспокойством за судьбу моего супружества, чувствуя себя виноватым, я смотрел на нее и удивлялся, какая она маленькая, невзрачная и бесцветная... Я просто не мог поверить, что минуту назад безумно желал ее. Теперь я хотел лишь одного: чтобы она как можно скорей ушла.

– Будь здорова, Анжелика, – сказал я. Она задержалась в дверях.

– Может, ты знаешь какой-нибудь приличный отель поблизости? – спросила она. – Я совсем не ориентируюсь в нью-йоркских отелях.

– Пожалуй, подойдет "Уилтон". Это совсем рядом – нужно пройти меньше квартала по Мэдисон-стрит.

– "Уилтон"... Благодарю тебя, Билл. И прощай!

Анжелика шагнула через порог и аккуратно закрыла за собой дверь. Оба коктейля так и остались стоять нетронутыми на столе. Я взял свой стакан и осушил его одним глотком. Уход Анжелики не принес ожидаемого облегчения. Меня душил стыд и угрызения совести. Какую-то минуту я думал о том, чтобы пойти в комнату Элен и просить ее не разрушать счастье мое и Бетси.

Однако ни на миг меня не оставляла мысль, что я все так драматизирую потому, что хочу сохранить какие-то остатки самолюбия и гордости. Бетси это поймет. Наверняка поймет.

На следующее утро я проснулся трезвым и спокойным. Я вполне отдавал себе отчет в возможных последствиях вчерашнего вечера и прежде всего в том, что через минуту взгляну в лицо Элен.

В детской Рики ел овсяные хлопья, а Элен, сидя рядом с ним, вязала на спицах один из своих безобразных свитеров, которыми одаряла неисчислимых племянниц в Англии. Она была одета в накрахмаленную форму английской бонны, которую носила постоянно. Она подняла глаза с выражением ледяной вежливости.

– Элен, в отношении вчерашней ночи я хотел бы только объяснить...

– Извините, но мне не пристало требовать от вас объяснений.

Я попытался продолжить:

– Это наша старая приятельница. Она оказалась в затруднительном положении...

– Но... прошу вас! – Элен сорвалась со стула и театральным жестом обняла своими накрахмаленными рукавами Рики. – Пожалуйста, не при ребенке!

Рики издал боевой индейский клич и повторил за Элен, как попугай:

– Пожалуйста, не при ребенке!