Он и Она
Шрифт:
Он же не о коленке, да?
Он о другом.
Об этом чуде с четвертым размером, которое висит рядом с ним как приклеенное…
И – да, Андрей, больно.
Как бы я не была виновата, зачем вот так?
Но я улыбнулась во все свои "не тридцать два".
– Нет. Не очень, Андрей. Спасибо, что помог.
Руку протягивать мне, разумеется, никто и не собирался.
Ну, ок. Мы такие джентльмены!
Я же видела, как он дернулся, а его новая игрушка резво прижалась
Дрессирует уже? Не рано ли?
Я ухмыльнулась – еще были силы оставаться рыжей язвой!
Капитан Америка поджал губы и потащил свою милую спутницу в дом.
А я осталась на полу. С разодранными чулками, разбитой в кровь коленкой и сердцем, сердцем, которое было разбито гораздо раньше.
Причем это ведь я сама себе его разбила?
Прекрасно, просто прекрасно.
На самом деле я понимала, что я все это заслужила.
Ну да. Именно я.
Потому что сама спровоцировала эту ситуацию.
Не стоило мне приезжать в этот дом. Не стоило выходить на террасу.
Не стоило вообще когда-то здесь же вступать с ним в диалог…
Так что…
Вставай, Кораблева! И дуй домой, к своему одиночеству!
Да, да, именно к одиночеству! Потому, что даже Димусик Трошин, бывший «будущий муж», «отшит» окончательно и бесповоротно.
И я не Капитан Америка, я не могла вот так по щелчку пальцев взять и найти себе спутника.
Наталья Кораблева коротала свои дни проводя онлайн занятия, а ночи…
А ночи слегка скрашивал новенький вуманайзер. Погуглите – это вещь! Три минуты до оргазма. Особенно если закрыть глаза и представить, что это не электронная игрушка, а…
Все, стоп. Хватит.
Надо было брать себя в руки.
Никому не интересны твои «мудовые рыдания» Наташа! Сама виновата.
Так что…
Мне оставалось только вернуться домой, поджав хвост и продолжать выть на луну.
В буквальном смысле.
Потому, что нельзя просто взять и сказать себе, не люби…
Я пыталась, правда. Это, увы, так не работает.
А может, я просто хотела любить и страдать? Придумала себе все это?
Но разве можно придумать чувства?
Эту зубную боль в сердце?
Каждый раз закрывая глаза я видела его. Вспоминала его.
Руки, губы, глаза. Взгляд, чуть насмешливый, ироничный, в то же время такой теплый, ласковый.
Слова, которые он говорил…
Прикосновения.
То, как он мог практически одним движением рук сделать так, чтобы я забыла обо всем.
И как его самого «вставляло» то, как мое тело на него реагирует!
– Ты такая отзывчивая! Не представляешь, как это заводит! Когда я думаю, что будет с тобой, когда я коснусь тебя… как изменится твое дыхание, расширятся зрачки… Как ты начнешь течь от одной ласки…
Боже, почему я все время вспоминаю это? Почему я думаю об этом?
Почему я вообще думаю об этом сейчас? Лежа на ледяном полу?
Давай, Наташка! Вставай! Встряхнись! И не думай плакать!
Нет. Я не собиралась плакать! Правда! Нет…
Я замерзла, хотя на террасе окна были закрыты, и даже газовая пушка-обогреватель стояла. Встала, кое-как отряхнулась, доковыляла до плетеного диванчика, села.
Нога болела дико.
В детстве все было просто – нашел подорожник приложил и играешь дальше.
Подорожника, увы, не было.
И не было такого подорожника, который можно было бы приложить к сердцу…
Ладно, проехали.
Надо собирать себя!
Хорошо, что в моей крохотной сумочке всегда были влажные салфетки! Ну, почти влажные, уже высохли.
Жалко было чулки – любимые, со стрелкой и кружевной резинкой. Я купила таких сразу пар десять, про запас.
Потому, что они очень нравились Андрею. Он любил оставлять меня в одних чулках. В черных чулках. На белых простынях.
– Ты даже не представляешь, как круто смотришься, такая… аппетитная.
А потом он долго и мучительно доказывал какая я аппетитная. Всеми возможными способами.
ОМГ!
Да что за вечер воспоминаний, Наташа?
Хватит!
Больно.
Правильно он спросил – больно, Наташ?
Да. Очень. До слез. Которых не будет потому, что я так сказала!
Нет и все!
Не реветь!
Знаете, что нужно делать, чтобы на плакать? Постараться широко открыть глаза и дышать глубоко. Иногда помогает.
Мне ужалось сдержать соленый поток, я открыла сумку, достала одну салфетку, послюнявила, но приложить к коленке не успела…
– Дай сюда… Не дергайся!
– Больно!
– Я знаю.
– Хотя бы подуй! – я это сказала?
– Трошин тебе подует.
Что?
Он так ответил?
Придурок! Ненавижу!
Я гневно посмотрела ему в глаза и…
Я поплыла. И все вокруг поплыло вместе со мной. Может, я просто сознание от боли потеряла? Может это болевой шок у меня такой? Ну, ведь реально больно? Открытая рана, довольно обширная, чулки в хлам – да, пусть видит, что я все еще ношу чулки!
Дурацкая привычка. Надо с ней завязывать. Колготки как-то надежнее. Даже если кому-то придет в голову залезть мне под юбку – кому? – ничего хорошего он там не найдет! Броня!