Она - его желание

Кит Тата

— Заткнись! — неожиданно для меня крикнул Игорь, полоснув по дочери острым взглядом. — Закрой свой рот, сядь в машину и помалкивай, пока я не скажу тебе, что делать!

— Но, папа…

— Сядь!

За спиной послышался хлопок двери. Слишком демонстративный, полный обиды хлопок.

— Я с ней разберусь. Можешь мне верить, — произнёс он гораздо спокойнее, глядя мне в глаза.

— Не ты, Игорь. Полиция. С ней должна разбираться полиция. Она убила Тёму, чуть не убила Даню и, возможно, вчера хотела взяться за твою жену и ещё нерожденного сына, — неожиданно дыхание стало глубоким,

голова закружилась, но я продолжала стоять и смотреть ему в глаза. — Не веришь мне, посмотри записи с камер в гостинице за вчерашний вечер. Всё увидишь сам. И, пожалуйста, исчезните из моей жизни. Я больше не могу по вашей вине терять дорогих мне людей. Хватит, Игорь. На этом всё.

С трудом держалась на ногах, руки плетями повисли вдоль туловища. Дико захотелось лечь и просто полежать хотя бы минуточку, чтобы перевести дыхание.

— Поговорим позже, когда…

— Я не буду с тобой разговаривать! Ни сейчас, ни когда-либо потом! — перебила его. — Я не хочу тебя ни слышать, ни видеть! Я не хочу знать, что с тобой и как ты. Я просто хочу, чтобы ты исчез из моей жизни раз и навсегда. Просто исчезни. Это всё, о чём я тебя прошу.

— Лови её, — сдержанный голос Никиты неожиданно ворвался в повисшее молчание.

— Что? — перевела на него взгляд и увидела лишь размытый силуэт, выдыхающий дым, за мгновение до того, как обмякнуть в руках, меня поймавших.

***

Жарко. Чудовищно жарко и сухо во рту. Голова напоминает многотонный булыжник, по которому кто-то прыгает в тяжелых ботинках.

Разлепила глаза и обнаружила над собой белый незнакомый потолок. Толстое одеяло прижимало меня к кровати. Больничной кровати.

Повернула голову на бок и вздрогнула, увидев мужчину в брюках, сидящего в кресле рядом со мной. Его туловище и лицо были спрятаны за газетой, пестрящей фотографиями людей в халатах и медицинских масках.

Прочистила горло, чтобы привлечь к себе внимание, а заодно спросить, кто это такой.

Едва я начала кашлять, газета поползла вниз. Я выдохнула с огромным облегчением, вновь уронив голову на подушку.

— Как себя чувствуешь? — спросил Никита. Шурша газетой, сложил её пополам и отложил в сторону.

— Почему я здесь? — спросила, глядя в потолок.

— Я же говорил, что нельзя относиться к организму как к казённому. Вот он и дал сбой. А тот выплеск на парковке стал последней каплей, на что хватило твоих внутренних резервов.

— М-м, — прикрыла глаза, вспоминая, как сходила там с ума. — Кстати, а ты почему не вмешался? — повернулась к нему.

— Тебе нужно было закрыть этот гештальт, Диана, — повел он плечами, скрестил ноги и сложил пальцы под подбородком домиком. — И закрыла ты его весьма оглушительно.

— Откуда ты знаешь, что мне нужно было закрыть этот гештальт? Я же ничего никому не рассказывала.

— Я наблюдательный. Мне нравится изучать человеческие эмоции. Особенно после того, как несколько часов подряд видишь в морге лица, не выражающие абсолютно ничего. А твоё лицо ещё и красиво, так что за ним вдвойне приятно наблюдать.

— Ты странный, — повернулась к нему и медленно выдохнула.

— А ты слишком трепетна, отзывчива и из-за этого уязвима. Все мы несовершенны, — улыбнулся он уголками губ, пристально глядя на меня.

— Что с Даней? Ему лучше?

— Стабильно тяжёлый. Кровь очистили, но нужно время.

— Он в сознании?

— Нет. Конечно, нет. Поражение ЦНС, сама понимаешь. Нужно время.

— Много?

— Он сильный, здоровый, спортивный, так что, уверен, долго не залежится.

— А я долго здесь?

— Сутки. У тебя шкалила температура, ты даже в бреду побывала, Диана. С таким не шутят, — менторский тон Никиты стал уже привычным.

— А с Даней кто сейчас?

— Серёга. Передавал тебе привет, — тонкие губы изогнулись в улыбке. — Сказал, что у тебя чёткий удар правой ногой.

— Боже! — прикрыла глаза ладонью. — Он тоже всё видел?

— Немного. Курил на лестнице и увидел из окна.

— Ясно, — выдохнула, потирая закрытые глаза кончиками пальцев.

— Спасибо, — неожиданно произнес Никита.

— Что? — открыла глаза и повернулась в его сторону. — Прости, не поняла. За что спасибо?

— За Дана, — подался он вперед. Расставил колени в стороны и уперся в них локтями. — Я не сказал тебе спасибо за тот раз после аварии, но сейчас я хочу сказать тебе спасибо за то, что сохранила мне друга. Ты спасла его тогда и оставалась рядом с ним, даже ничего о нем не зная. Спасла его сейчас, и я видел, как ты готова была разорвать на лоскуты ту суку на парковке. И всё это ради Дана. Если это не настоящая любовь, то я даже не представляю, на что должна быть похожа настоящая.

— И тебя даже не коробит то, что я скрывала от всех факт знакомства с Игорем?

— Такова твоя натура, Диана. Ты всеми силами бережешь спокойствие дорогих тебе людей. За это тебя нельзя винить и каким-то образом переделывать тебя тоже не стоит. Ты уже сформированная личность со своими взглядами на жизнь и Дан это понимает. Он окружает тебя заботой и вместе с ним это делаем и мы, потому что видим, как сильно он тебя любит и дорожит каждым твоим вдохом, — лёгкая улыбка коснулась его губ, взгляд потеплел. — Не знаю, что у тебя было в семье, из которой ты уехала в чужой город, где тебя никто не ждал, но сейчас хочу сказать, что у тебя есть семья. Да, она странная, в ней только три мужика, один из которых носится с яйцами и чемоданчиком наперевес, второй — молчаливый патологоанатом, смахивающий на психа, и Дан, для которого весь мир собран в одной тебе… Но, как я уже говорил, все мы несовершенны. Хочешь, я скажу, что люблю тебя?

— Дурак, — всхлипнула я, чувствуя, как по вискам текут слёзы и попадают в ушные раковины.

— Спасибо тебе, Диана. И отдыхай. Все твои вещи в тумбочке. Ни о чем не беспокойся и, если что — звони, — сказал Никита и встал из кресла.

— Спасибо, — произнесла в удаляющуюся спину.

— Не за что, — обернулся и подмигнул мне, прежде чем выйти из палаты, мягко прикрыв за собой дверь.

Возвела взгляд к потолку и просто отпустила себя, позволяя поплакать в тишине, как никогда не делала. Но в этот раз я плакала не от боли или чувства большой потери. Я плакала потому, что впервые ощутила себя свободной от чужих предрассудков и собственных рамок. Неужели, я хоть что-то в этой жизни сделала правильно?