Она любила убийцу
Шрифт:
Максим ничего не ответил.
– Ты, наверное, задаёшься вопросом, почему я не хотела брать трубку?
Он перевёл взгляд с дороги на моё лицо.
– Мы не разговаривали несколько месяцев. Если быть точнее – больше двух. Но мой номер всё равно остался у неё с пометкой «экстренный», – монотонно говорила я.
Максим по-прежнему молчал.
– А разговаривать мы перестали после похорон отца. Там я случайно узнала, что он был мне отчимом. Когда я попросила маму всё объяснить, она сказала… – я
Почувствовав, как тёплая ладонь легла на мою коленку, я вздрогнула и открыла глаза. Но этот его жест помог мне вздохнуть, а ком, который не позволял произнести ни слова, отступил.
– Она сказала, что ничего не собирается мне рассказывать… – продолжила я, накрыв его руку своей маленькой ладошкой. Вмиг глаза наполнились слезами, которые тонкими дорожками быстро спускались к ключицам. – Я умоляла. Просила. И истерила тоже. В один день мы просто очень поругались и больше не разговаривали…
Максим Леонидович молчал.
– Я же заслуживаю знать правду? – тихо спросила я.
– Может быть, эта правда причинит тебе боль… – предположил он, поглаживая мою коленку.
– Но ведь сейчас мне тоже больно.
Мы снова замолчали.
– Вот последствия аномального потепления, – усмехнулась я, снова первая нарушая тишину. Даже радио не играло. – Ты застрял в пробке в самый солнцепёк…
– Зато в хорошей компании, – заметил Максим Леонидович.
Второй рукой я смахнула остатки слёз с щёк и посмотрела в серо-голубые глаза.
– Ты не согласна со мной? – удивился он.
– Согласна… – кивнула я и перевела взгляд на дорогу.
Мы снова замолчали, но в следующий раз первым заговорил Максим:
– Я развёлся из-за лжи, – сказал он.
Сначала я подумала, что мне послышалось, так как его голос был тихим и сдавленным. Но он продолжил:
– Она за моей спиной сделала два аборта. А я хотел детей…
Теперь молчала я.
– Иногда я думаю, что не хотел бы знать правду.
Я ответила ему не сразу, так как пыталась подобрать слова, чтобы не быть грубой и не задеть его чувств, ведь я не знала, что он сейчас испытывает к жене.
– Тогда ты был бы рядом с человеком, который считает, что ты не заслуживаешь знать правду.
– Мы уже давно не жили вместе. Но только в конце весны этого года я получил официальный развод, – он замолчал.
Мы всё ещё стояли в пробке. Но что-то изменилось между нами: теперь молчание не было в тягость.
– То есть ты считаешь, что любая правда лучше лжи?
– Да, ведь лжи во благо не бывает, – сразу же ответила я, даже не подумав.
– Однажды ты поменяешь своё мнение.
– Если это случится, я обещаю сообщить об этом тебе первому.
Через несколько десятков километров пробка расползлась, пропуская нас. Мы заехали на заправку за кофе.
– Прости, что тебе пришлось ввязаться в это незапланированное «путешествие», – сказала я, когда мы стояли недалеко от гелендвагена, пока его заправляли.
– Мне приятно быть тебе полезным, – пожал плечами он.
– Почему? – я следила за его лицом, поэтому заметила, как напряглись скулы.
– Тебя же всегда тянет к правде, я и забыл, – Максим смял стаканчик от кофе и выбросил в урну.
И только когда мы сели в машину и отъехали от заправки, я услышала ответ на свой вопрос.
– Ты уже взрослая девочка, должна если не понимать, то хотя бы догадываться, почему мужчина тратит своё время на женщину.
Я заметила, что на его висках выступили капельки пота.
– Вот уж в офисе не обойдут наше исчезновение стороной и пустят всю свою фантазию в ход, – предположила я.
– А есть основания? – искоса смотрел на меня он улыбаясь.
– Ну вы же взрослый мальчик, Максим Леонидович, когда мужчине нравится женщина, а женщине мужчина – этого не скрыть. И все любопытные взгляды это обязательно заметят, – подражая его интонации, ответила я.
– Хорошо, – довольно сказал он.
– Что это заметят?
– Что это взаимно, – сжал мою коленку он.
Только к вечеру мы приехали в больницу. Я была уставшая от дороги в жару и подавленная оттого, что всё ещё не готова к этой встрече.
– Наверное, ты можешь ехать, – я подошла к Максиму, который ждал меня в кресле, пока я заполняла документы на ресепшене. – Не хочу задерживать тебя.
– У нас уже стоят отгулы на понедельник и вторник, – пожал плечами он.
Я удивлённо уставилась на него.
– Надеялся, что ты познакомишь меня со своей мамой, – улыбнулся.
– Максим Ле…
– Уже можно без отчества, – перебил меня он.
– Я бы сама лучше вернулась в душный офис. – Опустила глаза я, разглядывая ярко-красный педикюр на своих пальцах.
Он внезапно обнял меня, прижимая к себе, что теперь я не только видела все восемь кубиков на его животе, но и ощущала каждый сквозь тонкую рубашку.
– Эта встреча всё равно когда-нибудь состоялась бы, – прошептал на ушко он. – Это как сорвать пластырь с раны. Нужно резко.
Он был прав, но я всё равно была не готова. Между мной и мамой была огромная пропасть в два месяца, наполненная недосказанностями и обидами.
– Спасибо… – выдавила из себя я.
Максим отступил, но его руки оставались на моих плечах.
– Так познакомишь?
– И как мне тебя представить ей? – вопросом на вопрос ответила я.
– А как хотела бы?
Мы опять играли в какую-то игру, которая доставляла ему удовольствие. Он улыбался, скользя по мне довольным взглядом.