Она моя
Шрифт:
Эта, мать ее, Катенька… Мать ее… Мать… Даже ее пальцы обжигают. Оставляют следы на моей груди и на плечах. Быстро ловлю нежные ладони и, заведя их ей за спину, сковываю одной рукой, будто наручниками. В следующий раз стоит озадачиться этим изначально. Ничего не могу с собой поделать, похоже, мне нравится ее обездвиживать, контролировать полностью, крепко держать, давая себе и ей понимание, что главный здесь именно я.
Что за, на хрен, больное стремление?
Второй ладонью давлю Кате между лопаток. Она напрягается, сражаясь с силой моего давления, хотя должна понимать, что лишь оттягивает неизбежное. Стоит слегка увеличить напор, с задушенным вскриком падает мне на грудь, и ее вздернутые соски, наконец, вжимаются в мою разгоряченную кожу.
– Катя, расслабься, – и это не просьба, откровенное требование, которое я выдыхаю прямо в ее искусанные губы.
– Я с тобой не могу…
– А с кем можешь? – сам не соображаю, зачем подобное спрашиваю.
Знаю ведь, что являюсь первым и пока еще единственным, кто посмел ее коснуться. Катя думает над ответом. Слишком долго думает. А меня вновь ослепляет юродивой вспышкой-желанием забрать у нее все, что только можно.
– Дурак ты, Таир… – горячо выдыхает она и при этом тихо так, глядя прямо в глаза. – Дурак… Я ведь только тебя…
Буря внутри меня нарастает. Со свистящим воем ветра сметает все самые стойкие сооружения. Не нахожу иного выхода эмоциям, как толкнуть ее обратно к себе и остановить все слова поцелуем. Жду, что Катя возобновит сопротивление. Но она в очередной раз удивляет, гостеприимно принимая мой язык. Встречая напор, отвечает на поцелуй, заставляя меня самого в какой-то момент замереть. Все еще обездвиженная, полностью мной скованная, одним своим ртом перехватывает контроль. Когда начинает ездить на мне бедрами, не препятствую. Только всем телом напрягаюсь, чтобы не кончить на первом же скольжении ее промежности по моему члену.
Подобный контакт для меня далеко не в новинку. Тогда какого хрена именно с ней я получаю абсолютно ошеломляющие физические реакции? Непрерывно приходится тормозить закипающее в яйцах семя.
Особенно когда царевна полностью отпускает себя и между слюнявыми поцелуями принимается с привычным томным придыханием делать совершенно глупые признания.
– Ты такой большой… Гордей… Ты такой твердый… Таи-и-и-р-р…
Сам нахожусь на грани безумия, когда понимаю, что Катерина приближается к разрядке. Болтливость ее не утихает, но становится слишком рваной и, в конечном итоге, переходит на короткие бессвязные звуки. Движения увеличивают амплитуду и приобретают резкость. При этом течет царевна так, что мокрым и липким оказывается не только мой член, а весь пах.
Кончая, замирает. Прекращая целовать, задушенно хватает губами кислород. Содрогается всем телом. Громко стонет, располовинивая воздух на две противоборствующие массы – горячую и ледяную. Первая влетает в меня на выдохе и удушающими комками сгущается в легких. Вторая жжет холодом покрытую испариной кожу.
– Надеюсь, теперь ты, Катенька, будешь так любезна и отсосешь мне? – выталкиваю не без злости.
Не потому, что реально в ярости нахожусь. Просто в данный момент я, мать вашу, даже полноценно дышать не решаюсь.
[1] Здесь: сокращенный перевод Wunschzimmer.
5
Таир
Даю Катерине не больше минуты, чтобы обрести самообладание и иметь трезвую возможность отказаться. После чего, отлепив ее от своего паха, спускаю между ног на колени.
Приподнимаю рукой ноющий член. Сжимаю в бесполезной попытке сбавить накал возбуждения. Ощутив под пальцами вязкую и скользкую влагу, необдуманно веду ладонью вниз и тотчас с шипящим выдохом возвращаюсь обратно к головке. Стискиваю до онемения.
В глазах сыплет искрами. По коже пробегает дрожь.
Поймав горячечный взгляд Кати, пытаюсь сфокусировать на ней свой собственный. Реагируя на эмоциональную наполненность этого обращения, она расширяет глаза и громко втягивает воздух. Вдобавок проходится по распухшим губам языком, я едва сдерживаю рвущий горло стон.
– Ладно, – шепчет чуть слышно. – Я помогу тебе…
Подавшись вперед, перехватывает мой член рукой, и я сразу же убираю свою ладонь.
Помощница, мать вашу… Альтруистка всея Руси…
Осознаю, что долго не продержусь, да и не собираюсь в этом деле демонстрировать характер. Минет – не поле боя, чтобы геройствовать. Однако существует все же, вопреки всем установкам, элементарное желание получить удовольствие от самого процесса.
Едва Катя наклоняется к моему члену, теряю всякую выдержку. Прикасается к головке губами, и у меня в глазах темнеет, хотя я их не закрывал. Резко втянутый воздух сверлящей воронкой входит в грудь и что-то там дробит на куски.
Чему я, мать вашу, могу ее научить, если готов кончить при первом же контакте?
Царевна прикрывает глаза и принимается самозабвенно кружить по головке языком. Одуряюще действует, хоть это и не то, чего я ожидал. Пробивает по каким-то точкам, плавит тот самый панцирь, которым только сегодня довелось обзавестись.
Она старается… Несмотря на то, что я в последнее время веду себя как мудак. Несмотря на то, что не понимает, чего от нее хочу. Несмотря на то, что держу ее под замком и не отпускаю к отцу.
Конечно же, облизывание члена на манер леденца – это не то, чего жаждет взрослый половозрелый мужик. Но я наслаждаюсь даже этим, потому что это она… Да, блядь, открытие хреновее некуда. Сцепляя зубы, некоторое время позволяю Кате без спешки исследовать свой член. Сам за этим лишь наблюдаю.
Сердце при этом по всей груди мечется. И тормозить его бесполезно. Все еще пытаясь держать контроль на своей стороне, накрываю Катину ладонь рукой. Направляя, двигаю по всей длине члена и менторско-скотским тоном руковожу:
– Возьми полностью в рот и соси.
Царевна с пошлым причмокиванием отрывается от разбухшей и покрасневшей головки. Смотрит на меня в какой-то мере возмущенно, в какой-то мере – растерянно.
– Тебе не нравится?
Я на этот провокационный вопрос отвечать не собираюсь. Вместо этого сухо вношу рациональную точность: