Она в моем сердце
Шрифт:
– Я задавал ей много вопросов, – усмехнулся он невесело. – Почти ни на один из них она так и не ответила. Мы были любовниками, но я ничего не знал о ее прежней жизни. Позднее выяснилось, о настоящей тоже не знал.
– Но ведь что-то она должна была ответить, – настаивала я.
– Сказала, что это любопытство. Только и всего.
– И, чтобы удовлетворить свое любопытство, она попросила вас заглянуть в архив? – Поверить в такое я отказывалась. Для подобного любопытства должна быть причина. Весомая. Девушка только что чудом избежала смерти, и вдруг такой интерес к убийству восемнадцатилетней давности. Но как это убийство и ее собственное похищение могут быть связаны? Ведь до того момента в Лебяжьем Виола никогда не была. Значит, дело не в месте совершения преступления, а в людях, которые к нему причастны. Кто ее мог интересовать? Врач-самоубийца? Он восемнадцать лет как в могиле…
– Выходит, что так, – ответил
– Я видела замки на двери… – вздохнула я. – Ваша работа?
– Моя. Почти каждую ночь я был с ней…
– А почему скрывались?
– Виола не хотела, чтобы о наших отношениях знали посторонние. Решила, это может стать для меня источником… неприятностей. Следствие еще не закончилось… А мне было все равно, лишь бы находиться рядом с ней.
– Она не просила вас узнать, что стало с семьей врача?
– Нет. Я помню ту ночь, когда привез ей документы. Их было немного, папка совсем тоненькая. Сканировать фотографии я не стал, чтобы ее не волновать. Осмотр места преступления, показания свидетелей, заключение патологоанатома. Она устроилась в кресле и читала часа два, не задавая никаких вопросов. Потом вдруг усмехнулась, сказала: «Отлично» – и вернула мне папку.
– Что она сказала? – переспросила я.
– «Отлично», – повторил Лебедев. – И очень странно улыбнулась…
– Выходит, она нашла ответ на свои вопросы?
– Но мне об этом не сообщила. Знаете, она была из тех людей, которые умеют добиваться своей цели. Я ее любил и очень боялся потерять. Оттого довольно быстро научился обходиться без вопросов.
– Копии документов все еще у вас? Я хотела бы на них взглянуть.
– Зачем?
– Ну, это просто. То, что было интересно ей, вполне вероятно, заинтересует и меня. Следователю обо всем этом рассказали?
– Конечно. Хотя и сомневался, что это имеет отношение к ее гибели. Знаете, избыток сведений временами так же вредит, как и их недостаток. Отвлекает внимание, уводит в сторону. Вполне вероятно, случай с врачом – пустая трата времени. Виола вернула мне бумаги, и больше мы на эту тему не разговаривали. – Лебедев замолчал, с преувеличенным вниманием разглядывая свои руки, а я поняла, он боится перейти к главному – к гибели Виолы. Наверное, мысль об этом до сих пор причиняла ему боль, и смириться с потерей было по-прежнему нелегко.
– Виола снимала дом, – сказала я, решив дать ему время собраться с силами. – Дорогое удовольствие. У нее были деньги?
– Да. Не спрашивайте откуда, я не отвечу, потому что не знаю. После возвращения на родину она нигде не работала. Жила скромно, не считая нелепой прихоти снять этот дом… но и на скромную жизнь деньги нужны. Я пытался поговорить с ней на эту тему, зарплата у меня небольшая, но, честно говоря, и ее тратить не на что… в общем, я предложил ей помощь. Она сказала, что у нее есть кое-какие сбережения. Смогла отложить, когда работала за границей…
– А где она работала?
– В рекламном агентстве. Художником. Она была очень талантливой.
– Вы видели ее картины? – спросила я, разговор наш вновь ушел в сторону, но не спросить я не могла.
– Да. В те первые дни, еще до переезда сюда, она много рисовала. У меня от ее картин мороз шел по коже, но психолог сказал, это помогает ей справиться…
– Что было на картинах?
– Человек-тень. Без лица, без тела… Темное пятно, которое, если присмотреться, приобретало человеческие черты…
– Похититель?
– Наверное. Себя рисовала, окруженной тьмой…
– Где сейчас ее картины?
– Не знаю… Возможно, все еще среди вещдоков, или отдали матери…
– С матерью Виолы вы были знакомы?
– Нет. Виола звонила матери довольно часто. Я знал, где та живет, но никогда у нее не был. При мне Виола ни разу не навещала ее.
– Среди ее картин должна быть и такая: лицо Виолы, а под ним подвал или что-то в этом роде. Стол, нары, железная цепь…
– Да, я помню эту картину, – кивнул Лебедев, задумался на некоторое время и продолжил: – Но в последние дни я ее не видел. Картина куда-то исчезла. Я подумал, она ее уничтожила. Такое бывало. Она рисовала картину несколько дней, а когда та была готова, могла разрезать ее на куски и выбросить. Меня это очень беспокоило, но психолог сказал, это нормально. Так она уничтожает свой страх. Понимаете?
– Более или менее.
– Откуда вы знаете об этой картине? – задал он вопрос.
– Она отправила ее своему другу. Вы видели на картине надпись, имена двух исчезнувших девушек? Собственно, так я и узнала о них.
– На картине были их имена? – По тому, как он спросил, стало ясно, это для него новость.
– Да. Словно нацарапанные
– Но ничего подобного я не помню. Кто этот друг? И почему она отправила ему картину?
– Почему, и для меня загадка. А что касается друга… они познакомились за границей, он и сейчас там живет, – соврала я, сама удивляясь нежеланию сообщать Лебедеву об Алексе. – О гибели Виолы он до последнего времени ничего не знал, картину получил совсем недавно, она отправила ее по старому адресу…
– Вот как… А вы, выходит, с ним знакомы?
– Пришлось его разыскать. Давайте вернемся к вашему рассказу.
– Надеюсь, когда я закончу, вы объясните…
– Разумеется.
– Что ж… Виола сняла дом на сентябрь, но потом решила продлить аренду, хотя я настойчиво предлагал переехать ко мне. Но она твердила, что здесь ей спокойнее. Время шло, ничего особенного не происходило. Знаете, мне кажется, она чего-то ждала… Последние два месяца часто ездила в город, в областной центр, я имею в виду, но никогда там подолгу не задерживалась, возвращалась через несколько часов. На мои вопросы отвечала, что просто гуляла или ходила в кино. Конечно, меня это беспокоило. Я даже думал бросить работу, чтобы постоянно находиться рядом с ней. Но она и слышать об этом не хотела. О своих чувствах тоже предпочитала помалкивать. Из нас двоих я любил куда сильнее и боялся ее потерять. В ноябре она купила машину, тогда и начались ее поездки в город. Как все влюбленные, я был очень мнителен. И однажды, ничего ей не сказав, поехал за ней. Следил, одним словом. Она действительно гуляла по городу. Через три часа вернулась в Лебяжий. Я успокоился. Осенью здесь довольно уныло, я весь день проводил на работе, вечерами она приезжала в Павловск, иногда, ближе к ночи, я приезжал сюда. Хотя следствие по ее похищению продолжалось, но ничего не происходило, и я был уверен: уже не произойдет. Ничего скверного, я имею в виду… Мы становились все ближе, и я надеялся, что к весне, когда все окончательно успокоится, сделаю ей предложение и она не ответит отказом… Поэтому все случившееся… я понял, каким был идиотом… боялся, что ее любовь ко мне не так велика, а следовало бояться другого… что он не оставит ее в покое…
– Похититель?
– Тот, кто ее в конце концов убил…
– Когда это произошло?
Он отвернулся, глядя куда-то в угол, и стало ясно: ему требуются все его силы, чтобы продолжить.
– Двадцать девятого декабря я позвонил ей часов в шесть, она в это время была у соседки.
– У Татьяны?
– Да.
– Я собирался приехать вечером, но Виола сказала, что завтра рано утром отправится в город, у нее была назначена встреча с психологом, до этого она собиралась пройтись по магазинам. Новый год мы хотели встретить вместе. Елку я уже привез, а вот игрушек не было. Мы договорились, что увидимся тридцатого, она встретит меня после работы. В девять вечера она мне позвонила, сказала, что ложится спать, и спросила, что бы я хотел получить в подарок. Можете смеяться, но я от счастья чуть не плакал… это был наш последний разговор. Утром тридцатого я ей позвонил примерно в девять утра, она не ответила. Меня это не удивило, ведь она могла быть у психолога. Через два часа опять позвонил. Я все еще надеялся, что она встретит меня после работы, что у нее разрядился мобильный или она попросту его потеряла… Связался с психологом. Тот очень удивился, на этот день встречи назначено не было. Получалось, что либо Виола что-то напутала, либо сказала мне неправду. Но ведь для этого должна быть причина… Я тут же позвонил следователю, который работал по ее похищению. У меня уже не оставалось сомнений, случилось что-то страшное… Виола исчезла. Мобильный был отключен, и отследить ее местонахождение невозможно. Единственная зацепка: камера на дороге. Поначалу просмотрели записи с камер, тех, что по дороге в областной центр. Ее машина там не проезжала. Но соседи слышали, как заработал двигатель примерно в 7.15. Было еще темно, машину никто не видел, но шум слышали. Тогда я решил проверить камеры в Павловске. Вдруг Виола ехала ко мне? Идея так себе, она бы непременно позвонила. Но утопающий хватается за соломинку. Камера, та, что на дороге в Киреевск, зафиксировала ее машину. Шел снег, и видимость была скверной, но номер машины и светлые волосы Виолы видны хорошо. Выходило, что в то утро ее планы внезапно изменились, и она поехала к матери? Но у матери тридцатого она не появлялась. Машину объявили в розыск. Безрезультатно. Ее до сих пор не нашли. Я не находил себе места, пытался понять, что происходит… Тридцать первого декабря тело Виолы обнаружили лыжники. Нашли повешенной в нескольких километрах от областного центра. – Он вздохнул, и на мгновенье показалось, что Лебедев весь как-то уменьшился, сжавшись в комок. Бледное лицо, на лбу испарина… Я испугалась, что он упадет в обморок, и кинулась за водой. Подала ему стакан, он сделал пару глотков, кивнул: – Спасибо. Я все рассказал. Теперь ваша очередь.