Она
Шрифт:
VII. ПЕСНЯ УСТАНЫ
Когда совершился обмен поцелуями «coram-populo», - кстати, скажу, что ни одна молодая женщина не подумала почтить меня поцелуем, хотя я видел одну из них около Джона, к величайшему ужасу последнего, - старик Биллали подошел к нам и повел нас в пещеру, в сопровождении Устаны; Она, очевидно, не захотела понять моих намеков на то, что мы не привыкли к женскому обществу. Не прошли мы и пяти шагов, как меня поразила мысль, что эта пещера вовсе создание природы, а вырыта руками человека. Она была очень обширна и низка, и от нее тянулись коридоры, которые, вероятно, вели в маленькие комнаты. В пятидесяти шагах от входа в пещеру был разведен огонь, вокруг виднелись
Когда мы поели, Биллали, который молча смотрел на нас, встал и обратился к нам с речью.
Он сказал, что случилась удивительная вещь. Никто никогда не слыхал, чтобы белые чужестранцы проникали в эту страну! Иногда, очень редко, сюда приходили черные люди, которые рассказывали о существовании белокожих людей, плававших по морю на чудесных кораблях, но никто не думал, что они явятся сюда. Нас заметили, когда мы спускали лодку в канал. Биллали откровенно признался, что сначала дал приказание убить нас, но явился вестник от Той, которой повинуется все» с приказанием пощадить белых людей и доставить нас сюда.
– Прости меня, отец мой, - перебил я, - но если я верно понимаю, «Она, которой повинуется все» живет не здесь; как могла она знать о нашем приближении?
Биллали обернулся и, заметив, что мы одни, - Устана исчезла, когда он начал говорить, - произнес со странной усмешкой: - Разве в нашей стране нет никого, кто видит не одними глазами и слышит не одними ушами? Не спрашивай! «Она» знала и знает все!
Я пожал плечами. Биллали продолжал говорить о том, что получил дальнейшие инструкции относительно нас и должен повидать «Ту, которой повинуется все», чтобы узнать ее желание.
Я понял, что «Она» - это королева народа Амахаггер, и спросил старика, долго ли он будет отсутствовать? Биллали отвечал, что вернется только на пятый день; нужно пройти много миль по болоту, чтобы добраться туда, где живет «Она». Затем он добавил, что в его отсутствие о нас будут заботиться, он твердо уверен, в благоприятном для нас ответе. В то же время он не скрыл от нас, что всякий чужестранец, появлявшийся в стране, сейчас же осуждался на смерть, описывать которую он не хочет, чтобы не оскорблять наших чувств. Это делалось по приказу королевы, которая никогда не пыталась спасти чужеземцев.
– Как это может быть?
– возразил я.
– Вы уже стары, каким же образом «Она» могла осудить на смерть кого-нибудь при жизни вашей бабки, когда она сама еще не родилась тогда?
Вместо ответа Биллали только улыбнулся своей странной улыбкой и молча, отвесив нам низкий поклон, ушел. Мы не видели его целых 5 дней.
После его ухода мы начали обсуждать наше положение. Мне вовсе не нравились разговоры о таинственной королеве «Она, которой повинуется все», так беспощадно убивавшей несчастных иностранцев. Лео тоже был подавлен, но утешал себя мыслью, что «Она» была, несомненно, той личностью, которая упоминается в письменах на сосуде и в письме его отца, судя по намекам Биллали на «Ее» могущество и возраст.
Я был так поражен всем происшедшим, что не мог и не хотел говорить об этом абсурде и предложил идти выкупаться, в чем мы все очень нуждались.
Высказав наше желание какому-то человеку средних лет с необыкновенно злой физиономией, который, очевидно, был приставлен для надзора за нами в отсутствие «Отца» племени, мы зажгли трубки и вышли из пещеры. Около входа стояла толпа народа, очевидно, поджидая нас. Когда они увидали нас с дымящимися
Note6
Табак растет в этой стране, хотя народ Амахаггер обыкновенно употребляет его в лечебных целях, не имея понятия о курении.
Пока мы добирались обратно в пещеру, солнце зашло. Пещера оказалась полной людей, которые собрались около огня и ужинали при свете ламп, висевших на стенах. Эти глиняные лампы были весьма грубо сделаны, но некоторые довольно красивы на вид. Они представлял собой красный глиняный горшок, наполненный растопленным жиром, со светильней, пропущенной через деревянный круг, прикрепленный к верхней крышке горшка. Этот вид лампы требует постоянного внимания, потому что огонь гаснет тотчас же, как сгорит светильня.
Некоторое время мы сидели, наблюдая угрюмых людей, мрачно и молча поедавших ужин; наконец нам надоело созерцать их, и я предложил всем отправиться спать.
Наш надзиратель безмолвно встал с места, вежливо взял меня за руку и направился в один из маленьких переходов, примыкавших к пещере. Мы прошли несколько шагов и очутились в комнате, вырубленной в скале. По одну сторону комнаты находился большой камень трех футов высотой, закрывавший вход в нишу; здесь мой проводник указал мне место, где можно спать. В комнате не было окна. Приглядевшись внимательнее, я пришел к заключению, что указанная ниша служила гробницей для умерших; эта мысль заставила меня содрогнуться, но решив, что нужно где-нибудь спать, я подавил чувство страха, насколько мог, и вернулся в пещеру, чтобы захватить свое одеяло, которое было принесено сюда вместе с другими вещами. Там я встретил Джона, который получил в свое распоряжение такую же комнату и решил лучше ночевать на воздухе, чем пойти в «это ужасное место». Он попросил позволения ночевать со мной, и я был очень доволен этим.
В общем, ночь прошла спокойно, если не считать моего кошмара. Мне чудилось, что я похоронен здесь, и просто задыхался от ужаса.
На рассвете нас разбудил громкий звук трубы. Мы встали и пошли к ручью умыться, потом нам подали завтрак, во время которого одна из женщин, не особенно молодая, подошла к нам и публично поцеловала Джона. Никогда не забуду я выражения ужаса и отвращения на лице Джона. Он, как и я, не любит женщин, - и все чувства отразились на его физиономии, когда женщина целовала его в присутствии господ. Он вскочил на ноги и оттолкнул от себя женщину.
– Никогда, ни за что!
– воскликнул он, когда женщина, полагая, что он очень скромен, обняла и поцеловала его вторично.
– Уйдите прочь, прочь!
– крикнул он, махая деревянной ложкой, которой ел, перед лицом влюбленной дамы.
– Прошу прощения, джентльмены, но уверяю вас, я ничего не знал. О, Боже, она опять идет ко мне! Держите ее, мистер Холли! Пожалуйста, держите ее! Со мной никогда, никогда не случалось ничего подобного! Это против моих правил!
Он умолк и изо всех сил бросился бежать из пещеры. В первый раз я услыхал смех дикарей. Что касается женщины, ей было не до смеха. Она вся дрожала от ярости, подзадориваемая насмешками других женщин. Она буквально тряслась и шипела от злости, и при виде ее я невольно пожелал, чтобы нравственные принципы Джона были не так возвышенны, так как его образцовое поведение могло навлечь на нас опасность. Обстоятельства подтвердили мою догадку.