One for My Baby, или За мою любимую
Шрифт:
Надо полагать, Ольга чувствовала бы себя гораздо комфортнее в баре «Эймон де Валера» в компании с каким-нибудь крутым парнем с пирсингом, обожающим Робби Уильямса. Она не получила того удовольствия, которое бы доставила эта встреча китайского Нового года, например, Хироко.
И я впервые замечаю, что, несмотря на длиннющие ноги, милое личико и завидную юность, Ольга все же не создана для меня, как, впрочем, и я для нее.
И вот, вооруженные этим откровением, мы смело отправляемся ко мне домой, чтобы… сделать ребенка.
26
Они
Джеки и Изюмка заходят в мою квартиру, и повисшая между ними напряженная тишина говорит об этом лучше всяких слов. Джеки сразу быстро направляется к столу, за которым мы с ней работаем. Сегодня она надела сапожки «под леопарда» на высоких каблуках. Джеки нервно расстегивает плащ, и я не могу не заметить, что в каждом ее жесте сквозит раздражение.
Изюмка неловко замерла посреди комнаты. Она уныло разглядывает свои поношенные кроссовки, а грязная челка по-прежнему спадает на глаза, словно закрывая от девочки этот жестокий мир.
И тут я произношу самую дурацкую фразу, которую только можно придумать в данных обстоятельствах.
— Что-нибудь произошло?
Джеки резко поворачивается ко мне:
— Что-нибудь произошло? Ничего себе — «что-нибудь»! Мадам, оказывается, умудрилась отдать свои деньги на школьные обеды! И заодно деньги на проезд в автобусе. Так уж, до кучи, если хотите. Неплохо, правда?
Изюмка смотрит на мать сквозь завесу сальных волос, и лицо ее искажает злоба.
— Никому я ничего не отдавала!
— Только не надо мне врать!
Джеки угрожающе делает шаг вперед, и мне становится страшно: а вдруг она сейчас ударит собственную дочь? Девочка в страхе отходит назад, а мать продолжает:
— Она позволяет им ездить на себе верхом! Этим уродам из школы, своим одноклассникам!
— Ничего подобного! Я потеряла деньги, я тебе уже сто раз говорила!
— А ты знаешь, сколько мне нужно потратить сил и времени, чтобы заработать эти деньги? Ты представляешь себе, сколько полов мне нужно отдраить, чтобы получить их, те самые деньги, которые ты так беззаботно отдала им? Представляешь?
Изюмка не выдерживает напряжения и начинает плакать. Горькие слезы ручьями текут по ее пухлым щекам.
— Я потеряла их. Правда же! Правда потеряла…
— Она позволяет им издеваться! Если бы они попробовали вести себя так со мной, я бы их всех поубивала!
— Но я же не ты, как тебе этого не понять?! — выкрикивает Изюмка, и ее слова весьма похожи на то, что я мог бы сказать собственному отцу. Мне искренне жаль этого неуклюжего ребенка. — Я потеряла эти деньги!
Эта перепалка, похоже, может длиться до бесконечности. Я решительно встаю между враждующими сторонами, как представитель ООН, ведущий переговоры между израильтянами и палестинцами и действующий исключительно в качестве посредника.
— Джеки, чем мы с тобой занимались на прошлой неделе?
— Изучали
— Отлично. Не могла бы ты продолжить этот анализ одна, а я тем временем быстренько отвез бы Изюмку к своей бабушке?
Теперь они обе вопросительно глядят на меня.
— К твоей бабушке?
— Она будет счастлива такой компании. К тому же на следующей неделе ей опять нужно будет отправиться в больницу.
— А что с ней случилось? — волнуется Изюмка.
— Нужно получить результаты анализов биопсии, чтобы выявить причину болезни. Тогда уже можно будет сказать, отчего именно у нее в легких накопилось столько жидкости. Бабушка ужасно нервничает.
— Хорошо, я согласна, — кивает Изюмка.
— Вот и чудесно, — поддерживает ее мать.
Джеки достает свой экземпляр книги «Сердце — одинокий охотник», выбирает отрывок и начинает анализировать его эмоциональную окраску, а я отвожу Изюмку к бабушке.
Некоторое время мы дружно молчим, пока Изюмка пытается найти интересующую ее радиостанцию. Так ничего и не отыскав, она решает совсем выключить радиоприемник.
— Кто тебя обижает в школе?
Она бросает на меня быстрый взгляд:
— Никто.
— Так уж и никто?
Девочка отворачивается к окошку, за которым мелькают бедные кварталы северной части Лондона Мимо нас проносятся бесконечные агентства по продаже и покупке недвижимости, старинные пивнушки бурого цвета, многочисленные закусочные и лавки старьевщиков.
— Вы их все равно не знаете.
— Возможно, я смогу их себе представить. Давай поговорим немного об этом.
— А что толку?
— Это мальчишки или девчонки?
Изюмка молчит несколько секунд, потом неохотно отвечает:
— И то и другое.
— Как их зовут?
Она улыбается, но ее ухмылка получается отнюдь не дружелюбной.
— Неужели вы собираетесь заявиться ко мне в школу и наказать их? Или просто оставите их после уроков?
— Иногда просто бывает полезно поговорить о своих проблемах. Вот и все.
Изюмка некоторое время молча анализирует данную информацию.
— Девчонку зовут Сэди, а мальчишку Мик. Они уже большие. Ну, надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.
— Понимаю.
— Он уже бреется, а у нее огромные сиськи, хотя они мои ровесники. И они организовали свою банду. Туда входят все крутые. А еще те, кто уже давно занимается сексом. И они все ненавидят меня. Они — мать их! — жутко меня ненавидят. Просто не переваривают. Я не могу и шагу ступить, чтобы не услышать их оскорбления. «Вон идет толстуха номер один! Эй, ты, скала жира! Ты еще не все пирожки в столовой сожрала?» И так каждый день. Как только я перешла в новую школу, так все и началось. Они считают, что все это очень смешно.