Они лучше нас
Шрифт:
Конюх не мог совладать с чувствами: «Как он мог не заметить? Когда лошадь смогла провести свидание с конем?»
«Бедная, бедная лошадь» – искренне сокрушался конюх. «Ведь и тяжести возила, и огороды пахала, и дополнительно не подкармливали, и во время родов не помогали». Конюх очень расстраивался, что не доглядел. Однако
Деревня есть деревня. Поползли разговоры на тему незамеченной беременности лошади и моей подозрительной об этом осведомленности.
Я и так там была «белой вороной». Нет, меня не обижали, относились ко мне хорошо. Но я ведь для них была чужая, непонятная – «одета не так, выглядит не так», нерусская, приезжая, с необычной биографией. Первые дни работы на заводе с меня не спускали глаз – это потом, намного позже мне рассказали, когда привыкли и полюбили меня – и шептались: «Фифа какая, привезла 10 пар туфель разных цветов, выставила их в отделе кадров и меняет каждые три часа. Прическу делает как на сцене в театре, красится как балерина, разговаривает по-русски, но глаголы какие-то употребляет – как из старинных книг». Общий вывод: «чужая, с прибабахом». «Не наша».
Конечно, я впервые оказалась в деревне, тем более на таком видном месте! Могла бы быть и поскромнее, не шокировать народ. Да, я собрала коллекцию туфель на каблуках разных цветов – красные, черные, белые, зеленые, коричневые и розовые. Да, я делала сложную прическу в стиле военного времени 40-х годов – высокая волна надо лбом и тяжелый узел на затылке – волосы у меня были длинные. Да, у меня был яркий макияж, но ведь общепризнанно – красивый.
И вот вдруг эта «не наша» – «городская, приезжая, нерусская, чужая» – единственная определила беременность у лошади, тогда как конюх, ветеринар, да и все кто видел и использовал лошадь все это время по хозяйственной работе – исконно сельские жители – не заметили.
Все искренне жалели лошадь, сетовали на свое невнимание. Совсем уж винить всех за невнимательность и отсутствие жалости к животному – я не могу. Все люди там хорошие, сердобольные. Просто как наваждение было, затмение всеобщее – не заметили, и все тут. А я – и так была объектом внимания, так сейчас ну просто стала сельской «звездой».
Пришел ветеринар. То, что он был обескуражен – мало сказать. Сел напротив меня и внимательно так на меня смотрел. Вглядывался. Пытался что-то понять, спрятанное как-будто. Но молчал.
Я размышляла тогда над этим случаем. Я ведь понимала, что та мысль о беременности лошади не была плодом моих знаний, опыта, наблюдений. Нет, она была мгновенной искрой в моей голове, независимым от меня озарением. После размышлений я пришла к выводу, что еще больше неизвестного существует в жизни – независимо от нашего сознания и осознания. Возможно, лошадь испустила какой-то флюид, знак, сигнал «SOS», а я случайно его уловила. И я должна была что-то предпринять, защитить беззащитное существо. А я не сделала этого. Я поверила не своей интуиции, а конюху. А конюх тот, видимо, отлучался по своим делам (пресловутый «человеческий фактор»), и не признавался в этом даже сам себе, он все-таки оставлял лошадь без присмотра пастись в лесу. А там и конь из соседней деревни мимо прогуливался. И все остальные жители – они не приглядывались к животному (не своя же, заводская). Там все люди добрые, но очень увлеченные своими делами, так что некогда присмотреться вокруг: вдруг кто-то зовет на помощь.
Жизнь пошла своим чередом, поговорили-поговорили на деревне, да и забыли. И я почти не вспоминала, но иногда выгляну в окно, а там эта труженица запряженная тащит какой-то груз, а рядом, стараясь шагать как можно ближе к матери, идет жеребенок. Красивый такой, мужского пола. И опять у меня по сердцу грусть полоснёт: «Живет на земле существо бессловесное, работает в поте "морды" своей, без устали, и сказать о своих проблемах не может. И нуждается во внимании, жалости, сострадании. А мы, «цари природы» и «венцы творения», заняты только сами собой…».
Конец ознакомительного фрагмента.