Они учились в Ленинграде
Шрифт:
Столы были расставлены в вестибюле. Я его сегодня не узнала: у больших колонн — кадки с декоративными растениями, ближе к дверям — нарядно накрытый стол, уставленный закусками и сладостями. Всюду цветы в букетах, в горшках и просто рассыпанные по скатерти.
Выпускники нарядные, веселые.
А нам, учителям, как всегда на «выпусках», и грустно и радостно. Грустно прощаться с теми, кто рос на наших глазах. Без них в школе будет пусто. Мне особенно грустно: в 10-м классе я была воспитателем и помню этих юношей и девушек еще детьми в коротких штанишках и юбочках.
Но нас охватывает и чувство глубокой
Весело было за нашим столом! Выступали учителя и ученики. Наступила и моя очередь, и я почувствовала, что мне говорить трудно: горло сжимает волнение.
Начала я со слов Николая Островского:
«Товарищи, жизнь дает каждому человеку огромный, неоценимый дар — молодость, полную сил, юность, полную чаяний, желаний и стремлений к знаниям, к борьбе, полную надежд и упований…»
Я говорила им о том, что в нашей стране, освобожденной героизмом старших поколений, молодежи предстоит почетное и радостное дело — строить коммунизм.
Мне так хотелось, чтобы они почувствовали, сколько у меня веры в их будущее…
И я видела, что меня понимают.
Всегда насмешливый, Олег слушает внимательно, без тени улыбки на лице; у Муси слезы на глазах.
Грусть разлуки подсказала мне нужные слова:
«Мне хочется, чтобы вы сохранили не только доброе воспоминание о нас, учителях. Я поднимаю бокал за нашу дружбу, за дружбу «опытной старости» с «пылкой молодостью»!
Ко мне тянулись руки с бокалами, на меня ласково смотрели молодые глаза.
После банкета в зале были танцы. Выпускной бал, как всегда, открыл директор школы в паре с лучшей ученицей выпускного класса. Она раскраснелась от чести, выпавшей на ее долю.
Танцы и игры затянулись далеко за полночь. Но о сне думать было нельзя: по священной для ленинградских школ традиции после окончания вечера все пошли на набережную Невы.
Белая ночь. Чудесная белая ночь июня. Мы, ленинградцы, знаем, как прекрасен наш город в эти ночи. Нева отливает серебром, каналы точно наполнены густо-черной неподвижной водой, и в ней отражаются строгие светлые здания с колоннами, арки горбатых мостов, крылатые львы и резьба чугунных решеток. Город двоится: один — полный величия, спокойствия, прекрасный город на берегах Невы, а другой — в глубине вод рек и каналов.
Мы идем к Неве и у бронзовых львов садимся на ступени, ведущие к воде.
Дворцовый мост разведен. С верховьев Невы буксир ведет баржи. Этот караван кажется черным силуэтом на мелкой ряби Невы.
— Ребята, давайте бегать, — предлагает Таня. — Кто за мной? До Зимней канавки!
Она мчится вдоль набережной, и за ней с шумом несутся остальные. Даже толстый Павлик пытается бежать с товарищами.
Мы, учителя, на несколько минут остаемся одни.
— Вы помните себя на этих берегах молодой? — спрашивает меня наш учитель географии — Александр Маркович.
— Конечно, помню, но только не школьницей. Тогда нас на набережную ночью гулять не пускали. Зато курсистками мы здесь и встречали и провожали белые ночи. А когда возвращались под утро домой, всегда ссылались на разведенные мосты.
— Я приехал в Петербург учиться в университете, — задумчиво говорит Александр Маркович. — И вот только в такую ночь по-настоящему оценил «Медного всадника».
Наши бегуны возвращаются шумной гурьбой. Лица веселые, раскрасневшиеся.
— Ребята, подумайте: пройдет двадцать лет, и мы можем встретиться на этом месте. Интересно, какими мы будем тогда! — говорит Таня.
— Опять у тебя философская проблема! — перебивает ее Ира. — Я, как Ольга Ларина, скажу: «Я не способна к грусти томной!».
— Ребята, давайте споем!
Кто-то начинает песню, и она несется над простором реки:
Лежит перед нами большая дорога,Зовет нас вперед и вперед!Работы огромной, товарищи, много —Нас Родина любит и ждет!Песнею заветноюСлавим юность светлую,Дружбу нашу крепкуюВ радостном краю.Славим годы школьные,Славим дни привольные,Дружную, счастливую семью note 1 !Note1
Автор песни — ученик.
— Счастливый вы народец, — говорит Александр Маркович. — У нас таких песен не было… Мы «Дубинушку» тянули.
— Нет, нет! Ваша жизнь была интереснее. Вы протестовали, боролись, а за нас всё сделали другие! — говорит Таня.
— Ну и неверно. Вам предстоит всё самим устраивать. Вы такое увидите, о чем мы и мечтать не могли, — горячо возражает Александр Маркович.
— Да, да. Я, например, обязательно выстрою еще один мост на Неве. Чудо-мост, на одной арке! — говорит, мечтая, Петя, наш «малыш». Ему только шестнадцать лет, он самый младший в классе, но это не помешало ему получить «золотой» аттестат.
— Старо, старо, Петя — это спроектировал еще Кулибин, — говорит насмешливо Олег.
— Ну, тогда я изобрету такое освещение улиц, что и в декабре Ленинград будет выглядеть так, точно над ним белая ночь.
А город был прекрасен…
Мы восхищались и бледно-розовым отблеском зари в окнах Зимнего дворца, и аметистового цвета стеклами Эрмитажа, и строгими формами Биржи на Стрелке Васильевского острова.
Мне думалось: всё хорошо. И город, и Нева, и наша молодежь, и эта белая ночь.
И учителя молодели сегодня. Александр Маркович даже пробовал играть в горелки.
Город спал, а звонкие голоса нарушали завороженную тишину ночи.
Мы не останавливали молодежь, не делали привычных замечаний, не мешали веселиться, петь, шуметь. Это была их ночь, последняя ночь школьников и первая ночь вступающих в жизнь людей…
Война началась
Сегодня воскресенье — первый день моего отпуска. На городской станции железных дорог утром я получила билет в Цхалтубо, курорт солнечной Грузии, и около двенадцати часов шла домой по Невскому, в сторону Адмиралтейства. На улицах нарядная, праздничная толпа, в воздухе непрерывное гудение самолетов.