Оно появляется только ночью
Шрифт:
Макклей нажал на тормоз рядом с припаркованным здесь же «понтиаком-файрбёрд» и выключил двигатель. Он позволил себе закрыть глаза и откинул голову на спинку кресла…
Первое, что поразило его, была тишина. Она была оглушительна. В ушах звенело, звон походил на тот сигнал, который издает телевизор после окончания телевещания. Затем он почувствовал легкое покалывание на кончике языка. Перед мысленным взором возникло зрелище расщепленного змеиного жала. Он словно вобрал все электричество напоенного грозой воздуха. Наконец, третьим сюрпризом было внезапное пробуждение его жены на заднем сиденье. Она потянулась и вяло
– Мы спим, что ли?.. А откуда эти огни?
Он увидел ее отражение в зеркале заднего вида.
– Мы просто остановились отдохнуть, дорогая. Мне… Машине нужно остыть. Хочешь в туалет? Там, сзади, видишь?
– О боже!
– Что с тобой?
– Нога затекла. Слушай, а мы как, собираемся или не собираемся…
– Скоро остановимся в мотеле.
Макклей не сказал, что они не доберутся до того мотеля, который он отметил в путеводителе, по крайней мере еще два часа: не хотелось спорить. Он знал, что ей необходим отдых, – ну и ему тоже, разве нет?..
– Пожалуй, я выпью еще кофе, – сказал он.
– Больше нет, – зевнула она. Хлопнула дверца.
Теперь Макклей понял, откуда этот звон в ушах, – это был звон его собственной крови, почти заглушавший равномерный шум мотора. Он повернулся, перегнулся через спинку сиденья, чтобы достать емкость со льдом. Там должна была оставаться пара баночек колы, по крайней мере…
Его пальцы зацепили корзину рядом с емкостью, почувствовали корешки карт и путеводителей, лежащих вперемежку с предметами первой необходимости, которые он сам упаковал перед поездкой. Бинт, хирургические щипцы, эластичный бинт, пластырь, ножницы, дубильная кислота, нашатырь, огнетушитель, запасной блок сигарет, остатки питьевой воды, термос. Эвви сказала, что он пуст, зачем она солгала?
Он открыл крышку. Через боковое стекло он видел, как Эвви скрылась за углом здания. Она закуталась в одеяло до подбородка. Макклей открыл дверь и вышел, чтобы размять затекшую спину, немного постоял… Неестественный свет струился над ним. Он с наслаждением отхлебнул и решил немного пройтись. «Файрбёрд» был пуст. И следующая машина, и машина за ним… Он шел мимо них, и они были абсолютно одинаковыми. Это казалось безумием, пока он не понял, что это, возможно, игра света. Корпуса автомобилей были залиты жутковатым, золотисто-коричневым сиянием, как будто пыльный солнечный луч пробивался сквозь толщу воздуха. Лобовые стекла покрывал тонкий слой пыли. Он почему-то вспомнил о сельских дорогах и вечерних зорях.
Удивительно громким казался звук его собственных шагов, отраженный от корпусов автомобилей. Наконец на него снизошло озарение (и он понял, насколько устал), что в каждом из этих автомобилей могли быть спящие люди. Конечно… «Дьявол, – подумал он, глядя себе под ноги. – Я не хочу никого будить. Черт побери!» Кроме собственных шагов он слышал шелест шин редко, очень редко проезжающих по шоссе автомобилей. Звук был тихим – он походил на шипение прибрежных волн неподалеку, то нарастающее, то стихающее…
Дойдя до конца колонны припаркованных автомобилей, Макклей повернул обратно. Краем глаза он заметил какое-то движение рядом с домом… Это, должно быть, Эвви шла обратно своей шаркающей походкой. Хлопнула дверца автомобиля.
Ему вспомнилось, как во время прогулки по парку в одном из туристических центров Нью-Мексико, в Таосе, где они не раз бывали с женой, он мельком увидел пожилого индейца, таким же манером завернутого в национальное покрывало. Индеец немного постоял в дверном проеме сувенирного магазина, затем нырнул внутрь. Лоскут ткани на его голове напоминал арабскую чалму, или это ему тогда казалось… (Опять хлопнула дверца!) Это было в тот самый день на прошлой неделе, когда Эвви удивилась тому, что местные жители ездят с зажженными среди бела дня фарами – в честь какого-то события, возможно, областных выборов. («Мое лицо говорит за себя!» – тянет слова Херман Дж. Труджилло по прозвищу Фашио, кандидат на пост шерифа.) Сначала она доказывала, что это похоронная процессия, но кого хоронили, она не догадывалась… Макклей подошел к машине, помедлил и снова залез внутрь. Эвви уже сидела на заднем сиденье, надежно укутавшись в одеяло.
Он зажег сигарету, ожидая услышать с заднего сиденья знакомый голос, требующий опустить боковое стекло или еще что-то вроде этого. Но, как ни странно, его не беспокоили, и сигарета была докурена до фильтра…
«Пагуа», «Голубые воды», «Торео», – замелькали перед мысленным взором названия автозаправок и дорожных магазинов. Он моргнул, но это не помогло…
«Клагетон», «Город Иосифа», «Пепельная Вилка». Он опять моргнул и попытался перевести взгляд с задних фар несущейся впереди, примерно в полумиле, машины на собственное ветровое стекло, заляпанное насекомыми, затем снова на фары… «Петрифайдский Национальный парк».
Опять моргнул, отвел взгляд. Но и это не помогло. От напряжения стало подергиваться веко. Он сосредоточился на дорожных указателях, но никак не мог отогнать этот навязчивый список.
«Хватит! – подумал он. Усталость сказывалась на нем. Он почувствовал толчок где-то в груди. – Нет никакой возможности добраться до того мотеля, черт побери, я даже не могу вспомнить название. Проверить, что ли, по путеводителю? Но что это! Мои глаза!.. Я не понимаю, что со мной?»
Похоже, у него начались галлюцинации: три ствола дерева, три коровы и три грузовика приближались к нему по ночному шоссе. Корова пошатываясь, широко расставив ноги, шла зигзагами, и ее мычание, глубокое и монотонное, звучало призывно…
Нет, надо попробовать добраться до любого мотеля, какой подвернется! Но как далеко отсюда? Он стиснул зубы, почувствовал пульсацию в висках, стараясь вспомнить последний дорожный знак. Ближайший населенный пункт был, возможно, в одной миле. А может, в пяти. А может, в пятидесяти.
Неожиданно его осенила мысль: а что, если прямо сейчас затормозить и прилечь, хотя бы на несколько минут? Дорога впереди была ровной – ни одной неровности, ни одной рытвины. Какой-то ухаб! Не раздумывая, он сбавил скорость, нажал на педаль тормоза и остановился возле ухаба…
«О боже!» – подумал Макклей, с усилием повернувшись, и потянулся к заднему сиденью. Ящик со льдом был открыт. Он опустил руку в холодную воду, нащупал два кубика подтаявшего льда и принялся тереть ими лоб. Он закрыл глаза, смазывая веки и лицо. От давления на веки перед глазами поплыли красные пятна. Он положил остатки льда в рот, кубик растаял так же легко, как снег.
Макклей глубоко вздохнул и снова открыл глаза. В этот момент огромная цистерна с ревом пронеслась мимо него. Машина качнулась от резкого порыва ветра, как лодка на волнах. Этого еще не хватало!