Оно
Шрифт:
И тут вслед загремел голос клоуна. Отец маленького мальчика этого голоса не слышал, а малыш внезапно сморщил личико и разревелся. Папаша подхватил сына на руки, прижал к себе, ничего не понимая. Несмотря на охвативший его ужас, Ричи следил за этим маленьким представлением. Голос клоуна смеялся от злости, а может, был просто злым: «Здесь, внизу, у нас есть глаз, Ричи… ты меня слышишь? Глаз, который ползает. Если ты не хочешь улетать, не хочешь сказать „прощай“, ты можешь спуститься вниз, под этот город, и поздороваться с этим большим глазом! Ты можешь спуститься и увидеть его в любое время. В любое удобное тебе
Добравшись до тротуара, Ричи рискнул оглянуться, и увиденное нисколько его не успокоило. Пол Баньян еще не вернулся на постамент, но и клоун уже оттуда ушел. Теперь там стояла двадцатифутовая статуя Бадди Холли. Один узкий лацкан его клетчатого пиджака украшал значок-пуговица с надписью «РОК-ШОУ РИЧИ ТОЗИЕРА „ТОЛЬКО МЕРТВЫЕ“».
Одну дужку очков Бадди скрепляла изолента.
Маленький мальчик по-прежнему истерично ревел; отец быстрыми шагами удалялся к центру города, неся малыша на руках.
И Ричи уходил от Городского центра,
(на этот раз ноги меня не подвели)
стараясь не думать о том,
(мы сыграем ВСЕ-Е-Е ХИТЫ!)
что сейчас произошло. Думать он хотел совсем о другом, скажем, о большущем стакане виски, который собирался выпить в баре отеля «Дерри таун-хаус», перед тем как улечься вздремнуть.
Эта мысль о выпивке — самой обычной выпивке — чуть улучшила ему настроение. Он опять оглянулся, и на душе стало еще легче, потому что Пол Баньян вернулся на положенное ему место и улыбался небу, с пластмассовым топором на плече. Ричи прибавил шагу, просто понесся, наращивая расстояние между собой и статуей. Он даже начал рассматривать вариант галлюцинации, когда боль в очередной раз ударила по глазам, глубокая и беспощадная, заставив его вскрикнуть. Симпатичная молодая девушка, которая шла впереди, мечтательно глядя на проплывающие облака, оглянулась, помялась, а потом поспешила к Ричи:
— Мистер, что с вами?
— Это мои контактные линзы, — прохрипел Ричи. — Мои чертовы контактные линзы… Господи, до чего же больно!
На этот раз он так спешил, что едва не проткнул глаза указательными пальцами. Оттянул нижние веки и подумал: «Я не смогу моргнуть, чтобы вытащить линзы, это точно, я не смогу моргнуть, чтобы вытащить их, глаза будут болеть, и болеть, и болеть, пока я не ослепну, не ослепну, не ос…» — но он моргнул, и этого хватило, чтобы линзы выскочили из глаз. Резкий и четкий мир, где цвета не наползали друг на друга, а лица не расплывались, просто исчез. Его место заняли накладывающиеся друг на друга разноцветные контуры. И хотя Ричи и девушка, которая училась в средней школе, обеспокоенная и жаждущая помочь, чуть ли не пятнадцать минут ползали по тротуару, ни одну из линз им найти не удалось. А в голове Ричи вроде бы звучал смех клоуна.
В тот день Билл Пеннивайза не увидел — зато увидел призрака. Настоящего призрака. Тогда Билл в это поверил, и ни одно
Он шел по Уитчем-стрит, какое-то время постоял у водостока, где Джордж встретил свою смерть в тот дождливый октябрьский день 1957 года. Присел, всмотрелся в водосток, устроенный в вырезе, сделанном в бордюрном камне. Сильно стучало сердце, но он все равно всматривался в черноту.
— Выходи, почему ты не выходишь, — прошептал он, и у него возникла не такая уж безумная идея, что голос его плывет по темным тоннелям, где с потолков капает вода, не затихает, а продвигается и продвигается вперед, подпитываясь собственным эхом, отражаясь от покрытых мхом стен и давно вышедших из строя механизмов. Он чувствовал, как его голос разносится над медленно текущей водой и, возможно, слышится в сотне других водостоков по всему городу. — Выходи оттуда, а не то мы придем и вытащим тебя.
Он нервно ждал ответа, опустившись на корточки, зажав руки между бедрами, как кэтчер между подачами. Но ответа не последовало.
Билл уже собрался встать, когда на него упала тень.
Он резко вскинул голову в предвкушении схватки, готовый ко всему… но увидел мальчика лет десяти, может, одиннадцати, в потрепанных бойскаутских шортах, выставляющих напоказ ободранные коленки. В одной руке он держал мороженое «Фруктовый лед», в другой — фиберглассовый скейтборд, которому, судя по виду, доставалось не меньше, чем коленкам. Мороженое прямо-таки светилось оранжевым. Скейтборд — зеленым.
— Вы всегда разговариваете с водостоками, мистер? — спросил мальчик.
— Только в Дерри, — ответил Билл.
Какое-то время они очень серьезно смотрели друг на друга, а потом одновременно рассмеялись.
— Я хочу задать тебе глупый во-опрос, — обратился к мальчику Билл.
— Хорошо, — ответил мальчик.
— Ты когда-нибудь с-слышал что-то из такого водостока?
Мальчик посмотрел на Билла, как на чокнутого.
— Ла-адно, — кивнул Билл. — Забудь мой во-опрос.
Он двинулся дальше, прошел с десяток шагов — направляясь к вершине холма и подумывая о том, чтобы взглянуть на свой прежний дом, — когда мальчик его позвал:
— Мистер?
Билл оглянулся. Пиджак спортивного покроя он повесил на палец и закинул за плечо. Верхнюю пуговицу рубашки расстегнул, узел галстука ослабил. Мальчик настороженно его разглядывал, словно сожалея о решении продолжить разговор. Потом пожал плечами, как бы говоря: «Почему нет?»
— Да.
— Да?
— Да.
— И что оттуда говорили?
— Я не знаю. Вроде бы на каком-то иностранном языке. Я слышал голос, доносящийся из одной из этих насосных станций в Пустоши. Одной из этих насосных станций, они выглядят, как трубы, которые торчат из земли…
— Я знаю, о чем ты. Ты слышал детский голос?
— Поначалу детский, потом он стал взрослым, — мальчик помолчал. — Я испугался. Побежал домой и сказал отцу. Он ответил, что я, наверное, слышал эхо, разносящееся по трубам из чьего-то дома.
— Ты в это поверил?
Мальчик обаятельно улыбнулся:
— Я прочитал в книге Рипли «Хочешь верь, хочешь — нет» о парне, в зубах которого звучала музыка. Как из радио. Его пломбы были маленькими радиоприемниками. Наверное, если бы я поверил в это, то мог поверить во все.