Опаленные крылья любви
Шрифт:
— Солдат! — тихо позвала она.
Прекратив мыть полы, солдат посмотрел в ее сторону. Она махнула ему рукой, чтобы он подошел.
— У тебя котелок есть? — спросила она.
— Так точно! — ответил он.
Наташе от такого ответа стало смешно.
— Ты лейтенанта Русина знаешь?
— Это молодой лейтенант, который вчера прибыл?
— Да, — ответила она. — Где он сейчас?
— На полевых занятиях.
— Бери свой котелок и сходи в столовую. Принеси что-нибудь поесть. Понял?
— Так точно! — широко улыбаясь, ответил тот и побежал в сторону дневального.
— «Так точно!» —
Минут через двадцать в дверь постучали. Это был солдат. Он принес полный котелок каши, хлеб и кружку дымящегося чая. Положив все на табуретку, выпрямился.
— Разрешите идти?
— Я тебе что, офицер? — усмехнулась Наташа.
В обед забежал Володя. Гимнастерка от пота была мокрой. В руках он держал сверток. Чмокнув жену в щеку, он развернул сверток. Там лежала еда. Пообедав на скорую руку, он снова чмокнув ее в щеку и выскочил из класса. Вернулся он поздно вечером. Наклонился над ней. Она сделала вид, что спит. Чуть приоткрыв глаза, увидела, что он сидел возле сына. Наутро повторилась та же история: он ушел рано.
Постепенно, день за днем, в ней накапливалась обида на то, что ее с ребенком заставили жить в таких условиях. Она взяла сына и вышла из казармы. Мимо проходил капитан. Она спросила у него, как найти командира части.
В кабинете командира части, куда она вошла, было много офицеров. Они о чем-то оживленно разговаривали. Увидев молодую женщину, все замолчали.
— Вы ко мне? — спросил крупного телосложения, довольно молодой на вид полковник.
— Раз я сюда вошла, значит к вам. Вы могли бы и так догадаться…
Офицерам столь оригинальное начало показалось неслыханной дерзостью.
— Я жена лейтенанта Русина, я пришла к вам…
— Уважаемая, — прервал ее полковник, — у меня совещание. Минут через двадцать я вас приму.
— У меня грудной ребенок на руках, и мои заботы более важны, чем ваше совещание. Я прошу вас выслушать меня. Вчера…
— Я же сказал вам, — раздраженно произнес полковник, — у меня совещание. Прошу выйти.
— Ваша должность и ваши звезды не дают вам права так бесцеремонно прерывать женщину. И неприлично, когда женщина стоит, а мужчины сидят.
Это была ошеломляющая дерзость, — так разговаривать с командиром. Но полковник встал. Все с напряжением ждали, что будет дальше. А Наташа спокойно смотрела на него. Полковник не выдержал ее взгляда. То ли ее красота, то ли необычная смелость, с которой он впервые в жизни столкнулся, заставили его отступить.
— Вы правы. Прошу прощения. Товарищи офицеры, перерыв.
Минут через десять она вышла. На нее смотрели все офицеры. Она, усмехаясь, прошла мимо них. Вечером пришел Володя. Лицо у него было хмурое.
— Наташа, прошу тебя, больше так не делай. Весь полк о нас говорит.
— Чихать я хотела на ваши пересуды. Пусть говорят, что хотят. Это свинство со стороны твоего командира, когда он, зная, что у меня грудной ребенок, дает «добро» жить в казарме и слушать нецензурную брань солдат. Я ему пригрозила, что если завтра он мне не даст комнату, приду к нему в кабинет и там буду жить.
— Ты что, в своем уме? Мне уже комбат замечание сделал за то, что ты к командиру пошла.
— Если бы твой комбат был умным мужиком, он бы этого не сделал… Ты лучше скажи, принес что-нибудь
Володя, не выдержал ее взгляда, отвернулся.
— Ну и чем я буду питаться, чтобы было молоко? Может, святым духом?
— Прости, — вставая, произнес он. — От этого у меня из головы все вылетело. Я сейчас пойду в солдатскую столовую и что-нибудь достану.
— Не надо, я сама все купила.
На следующий день в пятиэтажном доме, где жили семьи офицеров, им дали однокомнатную квартиру. Квартира была вся разрушена, словно после погрома. Она молча постояла возле двери и повернулась, чтобы уйти, но он ее остановил.
— Ты куда?
— Пойду к твоему комбату, пусть он сам в этом свинарнике живет.
— Наташа, прошу тебя, ради Бога, не позорь меня. Я уже договорился с командиром роты. Он завтра выделит пару солдат, и мы быстро сделаем ремонт.
Через неделю комнату отремонтировали. Гуляя с ребенком, Наташа успела познакомиться с женами офицеров и от них узнала, какие сплетни ходят про нее. Слушая их, в душе она усмехнулась и решила преподнести урок всей местной элите. Она сказала мужу, что неплохо было бы отметить новоселье и заодно начало его офицерской жизни. Не подозревая ни о чем, в знак благодарности он покрыл лицо жены поцелуями. Наташа на полковом автобусе несколько раз съездила в город, накупила продуктов и спиртного.
Как-то она, в очередной раз побывав в городе, с ребенком на руках и большой сумкой с трудом шла по улице. Ее догнала незнакомая молодая женщина и взяла у нее сумку. По дороге познакомились. Женщина была женой офицера той части, где служил Володя, и уже знала Наташу. Та поинтересовалась, откуда она знает ее. Женщина простодушно воскликнула:
— Да о вас вся десантная дивизия говорит! И правильно вы сделали, что так смело разговаривали с командиром. Они только и думают о своей работе, как будто нас не существует. Я вот в дивизии третий год и не работаю. Нет работы, а в город, сама видишь, как далеко ездить, — женщина перешла на «ты». — Живу на зарплату мужа. Раньше, когда мы служили в другой части, у меня была хорошая работа, я ведь консерваторию закончила. Еще годик, и я разучусь вообще играть на пианино.
— Лена, а почему тогда жены офицеров молчат? Почему бы не собраться всем вместе и не высказать все накипевшее?
— Наивная ты, — грустно улыбнулась она. — Ты знаешь, как наши мужья боятся? Ведь они привыкли к дисциплине. Да и командование терпеть не может, когда жена офицера обращается. Думаешь, твоему не попадет, что ты ворвалась в кабинет командира? Еще как попадет!
— Я за него не переживаю. Он не из трусливых.
— Среди наших мужей трусливых нет, дело не в этом. У них совсем другая обстановка. Ты когда-нибудь сходи и посмотри, какие опасные трюки они выделывают на занятиях. Я однажды смотрела, как мой с парашютом прыгал. Почти над самой землей раскрылся парашют. Я от страха чуть не умерла, а спустя несколько дней случайно зашла к нему в подразделение и увидела, как он стоял перед комбатом. Тот орет на него, материт, а он вытянулся в струнку и молчит. Солдат в самоволку ушел, а виноватым оказался он. Младший не имеет здесь права голоса. Ладно, я и так заболталась. Пройдет время, и ты все это испытаешь на себе. Мой служит всего четыре года, а уже дважды переезжали.