Опасная красота. Трогательный лед
Шрифт:
Не успела я сказать слово “три”, как нас резко перекосило. Меня бросило на прутья клетки. Стены затряслись, а я сжалась в комочек, понимая, что этот “тыдыщь” не спроста!
– Кто-то пробрался к источнику силы!
– послышался визгливый голос, пока все вокруг ходило ходуном.
– Ну же, - шептала я, кусая губы. Лед на огромной статуе даже не треснул, а я захныкала, как ребенок, повиснув на светящихся прутьях клетки. Это ж надо не попасть в дракона с расстояния пятнадцати метров! Не попасть! В дракона! Косоглазие - первая причина, почему я не играю в хоккей.
И
– Заклинания слабеют!
– визжал кто-то из магов.
– Я пытаюсь создать портал! Но вместо этого получается какая-то ерунда!
Прутья клетки стали полупрозрачными, и я изо всех сил попыталась пролезть между ними. Застряв на уровне плеч, я вздрогнула, видя, как целый пласт потолка приземляется в пяти сантиметрах от моей головы. Обратно! Срочно!
Пока я металась, со стороны магов послышались крики, а меня толкнуло вперед. Все это происходило за какие-то доли минуты, но мне они казались вечностью. Клетка распалась, а я бросилась по кривому полу зала туда, где трескался лед. Мне в спину ударило что-то заставив растянуться на полу. Я вскочила на ноги, видя, как куски льда отваливаются, обнажая девушку, которая не может понять, что происходит! Она сжала медальон, а я бросилась на нее, пытаясь вырвать его из ее рук. Один рывок, и я прикоснулаьс к дракону.
– Кто это?
– испуганно озиралась кайзерина и вздрагивала от каждого грохота.
– Где медальон?
Лед трескался, а я видела, как пол проседает вниз, осыпаясь в черноту пропасти. В последний момент, когда кайзерина едва не соскользнула вниз, я машинально схватила ее за руку.
– Кто здесь?
– закричала она, пока я смотрела на ее дороге платье. Мою руку резало ее обручальное кольцо.
Позади меня хрустел лед, и я понимала, что стоит мне разжать руку, как она исчезнет навсегда в черноте пропасти…
Глава сорок вторая. Не рой другому яму…
Черная, страшная, предательская мысль обожгла меня изнутри, когда пальцы кайзерины лихорадочно цеплялись за мои. Если я сейчас разожму руку, то она умрет. И никто никогда не узнает, что с ней случилось!
Я смотрела на страх и ужас, застывшие в фиолетовых глазах, а сердце шептало: “Спаси ей жизнь!”. Я изо всех сил дернула ее наверх; потянула, как дедка репку, чувствуя, как руки превращаются в вытянутые веревки. Нет, значит, я на диете сидела, а она нет! Как же тяжело!
– Ыыых!
– стонала я сквозь зубы, понимая, что такой имитации оргазма, в моей жизни еще не было. Только мне удалось втащить ее, как вдруг кусок пола отколося, превращась в скользкую горку. Я едва успела уцепииться за разлом. Она тоже. Слабенькие, бледные ручки держали Эстер из последних сил, а по ее щекам катились слезы.
– Морион! Медальон!
– послышался знакомый голос, от которого сердце радостно забилось. - Забирай всех, кого видишь!
Мои закостеневшие до боли пальцы едва не разжались, а
– Помогите!
– пискнула кайзерина, как вдруг мы увидели над нами лицо в обрамлении волос цвета почерневшего серебра и бледное лицо.
– Артмаэль, - едва слышно выдохнула я, пока грохот заглушал наши голос. Я с трудом отцепила одну руку и жалобно протянула ее навстречу дракону.
Но тут случилось невероятное! Артмаэль резко вытащил кайзерину и выпрямился в полный рост, прижимая ее к себе, словно оберегая от летящих осколков. Грохот стоял такой, что мой голос не был слышен даже мне. Моя рука, застывшая в безвольной мольбе тянулась к ним, но дракон молчал, словно не видел ее. Кайзерина бросилась ему на шею, рыдая и что-то крича. Он тряс ее, спрашивая о чем-то, но она качала головой.
Через мгновенье Артмаэль обернулся, схватил ее лапой и взлетел, раскинув огромные крылья. Я подняла глаза вверх, видя глубокое какое-то немного весеннее небо. Странное, слишком яркое, слишком голубое. Я видела слепящее солнце. Такое пронзительное и режущее, что у меня из глаз брызнули слезы. Беззвучные рыдания заставили грудь содрогнуться. А через мгновенье в небе показалась огромная драконья тень, закрывая собой поплывшее от слез солнце. Последнее, что я видела перед тем, как провалиться во тьму.
Я не помню падения, потому что потеряла сознание. Чернота сгущалась, в голове все вертелось, а я все еще видела свою дрожащую руку, которую тянула к любимому. И взгляд его, словно он смотрел сквозь меня.
Постепенно, сознание возвращалось ко мне, а я чувствовала, что лежу на спине в позе морской звезды на горе каких-то тряпок. Откуда здесь тряпки? Что произошло? Голова раскалывалась, тело гудело, а пальцы болели так, словно их переехал каток! Приподнявшись, я увидела тусклый свет и услышала отдаленный грохот где-то на самом верху. Солнце, которое давало этот самый тусклый свет погасло, словно сверху закрыли крышку люка. Ощупывая себя на предмет переломов и повреждений, я дрожала, но не от холода, а от ужаса.
– Это писец!
– хрипло выдохнула я, не узнавая своего голоса. В кромешной темноте загорелся синеватый огонек, похожий на светлячка. Его тусклый свет показался мне таким ярким, что пришлось на мгновенье зажмуриться, чтобы глаза могли привыкнуть.
Свет бил мне прямо в лицо, и я отчетливо видела свои руки и изодраное платье. Я сидела на груде старой одежды, пахнувшей сыростью. Здесь был старый тулуп на меху, детская шубка, меховой сапог, перевязанный веревками и детская льняная рубаха со следами крови. Судя по размерам кучи, одежды здесь было на целый город. Вся она была небрежно свалена и, видимо, забыта. Нервно сглотнув, я достала детскую игрушку, грубо сшитую и заляпанную кровью. Моя рука дрожжала, а я смотрела на деревянные пуговки - глазки.