Опасная улика
Шрифт:
– Ты прав, на Катьку это не похоже. Она не плакса, – согласился Борис. – Скорее сначала меня грохнет, а потом уже на себя руки наложит. Но я не в курсе, что там случилось. Меня рядом с ней не было!
– Почему ты скрываешься?
– Кому хочется с ментами объясняться?
– Ты по любому виноват. Это ты сделал мою дочь проституткой! Я собирался тебя грохнуть.
– За что? Она сама согласилась…
Испуганный возглас сутенера снова сменился хрипом. Его тело задергалось.
«Обезумевший папаша его прикончит, и я ничего не узнаю о конверте», – забеспокоился
Он поднялся, рывком распахнул заднюю дверцу и рукоятью пистолета двинул мужчину в висок. Удар получился не очень сильным, но этого оказалось достаточно, чтобы содрать кожу и оглушить противника. Гребенкин без чувств завалился на бок, его руки, затягивающие удавку, разжались.
Алекс толкнул Гребенкина, сел на освободившееся место и захлопнул дверцу. Сутенер отплевывался и растирал освобожденное горло. Его мокрые воспаленные глаза пытались рассмотреть нежданного спасителя в зеркале заднего вида.
– Не радуйся, хмырь. Это снова я, – заявил Алекс и ткнул ствол пистолета в спину Беспалого. – Где конверт?
Сутенер забился в истерике:
– Что за бред! Оставьте меня в покое!
– Конверт, гнида!
– На кой он тебе сдался?
– Кажется, я зря вмешался. Ты отдашь конверт?
– Вы все спятили!
– Теперь ты меня не проведешь. Конверт у тебя с собой?
Рука Бориса непроизвольно дотронулась до нагрудного кармана рубашки под жилеткой. Алекс заметил это движение и расплылся в кривой улыбке.
– Не дергайся. Я сам его достану.
Правая рука Алекса прижала пистолет к виску сутенера, а левая потянулась сверху через плечо. Алекс был так увлечен допросом, что не заметил, как поверженный Гребенкин приоткрыл глаза. Игорь Васильевич оценил критичность ситуации и понял, что должен действовать. Он украдкой извлек травматический пистолет, переделанный под боевые патроны, направил его на Алекса и нажал на спусковой крючок.
Два выстрела прозвучали с интервалом в сотые доли секунды. Пуля из «травматики» угодила Алексу в плечо, его палец на курке дернулся, и девять граммов свинца вышибли Борису Мануйлову мозги. Грязная кровь жирно забрызгала треснувшее вокруг пулевого отверстия боковое стекло.
Игорь Гребенкин дернул скобу замка, вывалился из машины и побежал. Впопыхах он не заметил, как с его головы свалилась шапка-ушанка.
Получивший ранение Алекс Баюкин тоже сообразил, что надо линять. Он выбрался из автомобиля и ощупал рану. Пуля задела плечо, содрав кусок кожи. Пережитый шок заглушал боль.
«Конверт! – пульсировала в голове у Алекса жгучая мысль. – Я пришел за конвертом».
Он открыл водительскую дверцу и брезгливо потянулся к убитому сутенеру. Рука Алекса выудила из нагрудного кармана чистый конверт. Алекс сунул добычу в задний карман брюк и поспешил скрыться в темном переулке.
Дорога вывела его к станции метрополитена. Проснувшаяся боль почти парализовала правую руку. Алекс сел на бетонный выступ вентиляционного люка и стиснул зубы. Нужно было подумать. Он без куртки (она осталась в клубе), рукав в крови. В метро обязательно обратят внимание на странного пассажира. Такси ловить тоже опасно – таксисты по натуре наблюдательны. К тому же ему требуется медицинская помощь, а отец-генерал вряд ли захочет рисковать своей шаткой репутацией, отыскивая хирурга.
Алекс достал телефон. Большой палец левой руки потыкал кнопки и нашел номер в короткой записной книжке. Был у Алекса в Москве человек, который придет ему на помощь в любых обстоятельствах.
Баюкин надавил кнопку вызова и услышал родной голос. Алекс почувствовал облегчение и произнес:
– Это я. Я ранен и не могу вызвать «скорую».
В трубке было тихо. Затем последовал единственный короткий вопрос:
– Ты где? Я приеду.
На следующее утро оперативники Марат Валеев и Иван Майоров шли по коридору Следственного комитета. Даже походка выдавала черты их характеров. Подтянутый и обаятельный Валеев держался прямо и четко чеканил шаг. Его взгляд, тем не менее, непроизвольно отвлекался на ножки встречных сотрудниц. Высокий русоволосый Ваня Майоров сбивался с широкого шага на короткий, пытаясь заглянуть в глаза напарнику. Когда Иван говорил, создавалось впечатление, что сильные руки помогают ему найти нужные слова.
– Марат, Галя настаивает, чтобы мы отдали тебе деньги за квартиру.
– Вы кормите прожорливого котяру. Этого достаточно.
Двадцативосьмилетний Майоров впервые в жизни влюбился по-настоящему. Его избранницей была лейтенант полиции Галя Нестерова из паспортного стола. Ваня готов был сделать девушке официальное предложение, но Галя отшучивалась: «Майоров, стань хотя бы капитаном. Тогда на ипотеку можно будет решиться». Одно время Ваня и Галя снимали квартиру на окраине, но затем разругались с хозяином, который неожиданно решил поднять плату. Тогда Валеев уступил им свою малогабаритную «однушку». К этому времени Марат практически переселился к Петелиной и лишь по необходимости забегал на старую квартиру, чтобы покормить кота Чингиза.
– Марат, неудобно. Мы уже месяц живем и не платим.
– Забей! Я две недели был в отпуске. Все равно пришлось бы просить кого-нибудь присматривать за котом. Как там Чингиз без меня?
– Ему скучать некогда. Я только сейчас понял, что это такое – быть озабоченным, как мартовский кот. Чингиз каждую ночь шастает через форточку на гулянки. И ему все мало! Знаешь, как он на Галку смотрит, когда она по утрам гимнастику делает?
– Ваня, ты бди. Не оставляй женщину без присмотра. Чингиз – тот еще ходок!
– Да ну тебя! – Ваня разглядел лукавые искорки в глазах Валеева и толкнул напарника в плечо. – Глядя на Чингиза, я тоже немного чувствую себя животным.
– Только немного? Некоторые женщины убеждены, что мужчины – самые настоящие животные. Все отличие в том, что мы научились одеваться! – вспомнил Марат колкое замечание Елены.
С этими словами он распахнул дверь с табличкой «Старший следователь Петелина Е.П.»
Хозяйка кабинета расслышала последнюю фразу, кивнула оперативникам и, не отрываясь от работы с документами, заметила: