Опасное лето
Шрифт:
– А от моего дома остался только флагшток, – мрачно сказал папа.
Муми-мама погладила его по лапе.
– У нас был красивый дом, – сказала она. – Намного лучше этого. Но поверь мне, мы скоро привыкнем и всё станет как обычно.
(Дорогие читатели, Муми-мама сильно заблуждалась. Никакого «как обычно» быть не могло, потому что дом, в котором
– Хотите, я сниму ваш флаг? – предложил Хомса.
– Нет, пусть висит, – ответил Муми-папа. – Есть в нём что-то гордое.
Новый дом медленно плыл по долине. Они уже вошли в пролив, ведущий к Одиноким горам, а флаг всё ещё маячил вдалеке весёлой точкой.
Пора было пить чай. В большой чужой гостиной их стол выглядел немного сиротливо. Вокруг него, словно стражники, стояли стулья, трюмо и бельевой шкаф, но дальше, за ними, очертания комнаты растворялись в темноте, тишине и пыли. Самым странным был потолок. Вместо привычной любимой лампы под абажуром с кисточками наверху играли таинственные тени, что-то трепыхалось и двигалось, что-то большое и бесформенное раскачивалось из стороны в сторону, вторя плавным движениям волн.
– Сколько вокруг непонятного, – сказала Муми-мама сама себе. – Но, с другой стороны, кто сказал, что всё должно быть именно так, как мы привыкли?
Она пересчитала чашки и поняла, что они забыли джем.
– Досада какая, – огорчилась мама. – Муми-тролль так любит джем к чаю. И как я могла его забыть…
– А вдруг прежние жильцы тоже забыли джем? – пришёл ей на помощь Хомса. – Может, его было трудно упаковать? Или в банке оставалось так мало, что брать её с собой не имело смысла?
– Но как мы его найдём? – усомнилась Муми-мама.
– Я могу попробовать, – сказал Хомса. – Ведь где-то же должна быть кладовка.
И он шагнул в темноту.
Прямо перед ним, сама по себе, без стены, стояла одинокая дверь. Для порядка Хомса прошёл через неё и удивлённо отметил, что дверь – бумажная, а на обратной стороне нарисована изразцовая печь. Потом он взобрался по лестнице, которая никуда не вела, а обрывалась прямо в воздухе.
«Кто-то решил надо мной подшутить, – подумал Хомса. – Но это не смешно. Двери и лестницы должны куда-то вести. Что же это будет за жизнь, если миса станет прикидываться мюмлой, а хомса – хемулем?»
Повсюду валялось старое барахло. Причудливые незаконченные поделки из картона, полотна и дерева или надоевшие вещи, которые хозяева поленились снести на чердак за ненадобностью.
– Что ты ищешь? – спросила Мюмлина дочь, неожиданно выскочив из шкафа, в котором не было ни полок, ни задней стенки.
– Джем, – ответил Хомса.
– В этом доме полно всякой всячины, – сказала Мюмлина дочь. – Наверняка и джем найдётся. Очень странные тут были жильцы.
– Одного мы видели, – важно сообщила малышка Мю. – Он не желает выходить на свет!
– Где он? – спросил Хомса.
Дочь Мюмлы указала в тёмный угол, заваленный хламом до самого потолка. У стены стояла пальма и уныло шуршала бумажными листьями.
– Это злодей! – прошептала малышка Мю. – Ждёт не дождётся, чтобы с нами расправиться!
– Спокойно, – сказал Хомса слегка дрогнувшим голосом.
Он приблизился к распахнутой дверце и осторожно понюхал воздух.
За дверцей начинался узкий коридор, который загадочно извивался и исчезал в темноте.
– Где-то здесь наверняка должна быть кладовка, – сказал Хомса.
Они вошли в коридор и увидели ещё несколько маленьких дверок.
Дочь Мюмлы вытянула шею и, запинаясь, прочла по слогам надпись на одной из табличек.
– Бу-та-фор. Бутафор, – повторила она. – Точно злодей!
Собравшись с духом, Хомса постучал. Они подождали, но им никто не ответил. Злодея Бутафора, судя по всему, не было дома.
Конец ознакомительного фрагмента.