Опасное поручение
Шрифт:
— Знаешь, мой друг, — обратился один из молодых людей, одетый в серый сюртук, к своему приятелю, — наши русские гусары все-таки уступают немецким гусарам. Да и вообще, самая лучшая кавалерия – прусская! Это становится очевидным, если посмотреть на итоги минувших сражений. Например, на сражения прошлого века.
Что ответил ему приятель, я не расслышал, так как меня буквально потрясли эти слова. Русские гусары хуже немецких?! Что за ерунда! И это говорят при мне, бывшем ротмистре лейб-гусар?! Я замер, так и не донеся ко рту ложку с супом. Мне захотелось проучить этих наглецов. Я положил
Между тем, эти молодцы продолжали обсуждать качество русской кавалерии. Мной овладело возмущение. Хотя мне и пришлось оставить армейскую службу, в душе я по-прежнему чувствовал себя гусаром, лихим рубакой и защитником Отечества! Мне захотелось немедленно призвать негодяя, порочащего русскую кавалерию, к ответу. Но я заставил себя сдержаться.
Немногочисленные посетители ресторации не обращали внимания на разговор этих двух молодых людей. Никому, кроме меня, не было до них никакого дела. В нашем обществе почему-то с каждым годом становится всё больше и больше равнодушных людей. Может быть, это даже не равнодушие, а трусость, что, на мой взгляд, ещё хуже.
Почему так происходит — не могу сказать, так как не понимаю. И будто бы многое остается таким, как раньше, и будто бы молодежь желает процветания своему Отечеству, и, кажется, хватает у нас хороших людей, но равнодушие проникло уже во все слои нашего общества. Возможно, оттого, что слишком много в нашей стране «недорослей». Не зря же одного из них господин Фонвизин сделал героем своей комедии.
— А при Фридланде? — продолжал разглагольствовать господин в сером сюртуке. — Говорят, гусары там проявили себя далеко не лучшим образом, как, впрочем, уланы и драгуны. Конечно, у нас принято о каждой битве, даже проигранной, говорить, что она закончилась в нашу пользу, что мы сдержали превосходящего противника и так далее и тому подобное. Но мы то с тобой понимаем, что к чему.
Говорил молодой человек достаточно громко, чтобы его могли услышать в разных концах рестарационного зала. Наверное, он на это и рассчитывал. Молодому человеку явно нравилось находиться в центре всеобщего внимания.
Мое терпение все-таки лопнуло. Я отодвинул от себя тарелки, поднялся со стула, взял в руки бокал с венгерским, и подошел к столику слишком разговорчивых молодых людей.
— Извольте, сударь, взять свои слова обратно, — проговорил я, отчетливо выговаривая каждое слово.
Мое предложение не произвело сильного впечатления на господина в сером сюртуке. Он поднялся со стула, и я наконец-то смог его хорошенько рассмотреть. Я ошибся. Не следовало его относить к категории «молодых людей», так как ему было лет тридцать, или около того. На правой гладко выбритой щеке у него виднелся тонкий шрам, оставленный каким-то холодным оружием. Лицо его было волевым и, как пишут во французских романах, мужественным. Взгляд — холодный, уверенный и немного насмешливый. Ростом он был примерно с меня, т.е. довольно высок. Плечи широкие, но не слишком, руки — длинные, сильные.
В общем, это был серьезный противник, видимо многое повидавший и побывавший в разных переделках. И хотя на нем была гражданская одежда, я не сомневался, что он служил в армии, а может быть, и сейчас продолжает служить. Выправку не спрячешь даже под модной гражданской одеждой. В свое время я встречал офицеров, для которых всё было нипочем, которые ничего не боялись и ничего не уважали, за исключением разве что денег.
— А если я не желаю брать свои слова обратно? — Господин в сером сюртуке пристально смотрел на меня. В его глазах сверкали злые огоньки.
Я не стал тратить время на дальнейшие разговоры, а просто выплеснул содержимое своего бокала ему в лицо. Мои действия не носили спонтанный характер, хотя я и был взбешен. Я нанес этому господину оскорбление, и он должен был вызвать меня на дуэль. Именно на это я и рассчитывал. Спорить с таким людьми — бесполезно. Единственныё аргумент, который они понимают, — сила. Примитивно? Да. Грубо? Да. Не достойно дворянина? Может быть. Зато очень действенно и эффективно. И самое главное — быстро.
Надо отдать должное господину в сером сюртуке. Он не стал кричать, ругаться, призывать на мою голову кару небесную. Он просто взял со стола салфетку, вытер свое лицо, а потом мрачно проговорил:
— Мы с вами стреляемся. Сегодня же.
— Прекрасно. Как вам будет угодно. Разрешите представиться — Владимир Сергеевич Версентьев.
— Алексей Петрович Бубенцов.
Спутник господина Бубенцова во время нашей ссоры поднялся из-за стола, но вмешиваться не стал. Он, сохраняя молчание, наблюдал за развитием событий. Я мельком взглянул на него, и отметил, что он похож на своего приятеля. Нет, они не родные братья. Они просто похожи так, как бывают похожими люди одной профессии, одного круга, одних интересов. Ему, как и Бубенцову, было около тридцати лет, и от всей его фигуры тоже веяло силой.
Посетители ресторации, ставшие свидетелями нашей ссоры, один за другим быстро доели свои кушанья и поспешили уйти. Никто из них не хотел неприятностей, что, конечно, было разумно с их стороны.
Мы с Бубенцовым обговорили место, время и условия дуэли. Решено было стреляться на барьер, дистанция семь шагов, с расходом по пяти, до первой раны при четном выстреле, а сохранивший последний выстрел, мог подойти к барьеру и подозвать к нему своего противника.
Раньше мне три раза уже приходилось стреляться, и всё время Бог был на моей стороне, а противники, получив всего лишь легкие раны, остались в живых, что меня вполне устроило. У гусар не в чести дуэли на пистолетах: им дай порубиться на саблях. Поэтому-то я до сих пор стрелялся всего три раза, а рубился на саблях — десять раз.
— Господа, — обратился я к Бубенцову и его спутнику, — хочу сообщить вам, что у меня нет секунданта. Что же касается доктора, то вы можете его пригласить, так как мне не к кому обратиться.
Бубенцов тут же сказал, что его секундантом будет присутствующий тут господин Александр Ахрамеев, и что это вполне достаточно для нашей дуэли. Я не возражал.
— Доктора приглашать не будем. Он не понадобится, — зловеще произнес господин в сером сюртуке.
— Как вам будет угодно.
После этого я вышел из ресторации, подозвал экипаж, и поехал в трактир Дягтерева. Следовало приготовиться к дуэли.