Опасное семейство
Шрифт:
— Это кто? — услышал он грубый, привыкший повелевать голос.
— Казначеев. Помощник депутата Москаленко.
— Ты вот что, помощник, отыщи-ка мне быстренько Мишу. Давай, одна нога — здесь, другая — там. Исполняй!
— Кто это, простите?
— Не узнал, что ли? Трегубов говорит!
Ну, конечно, не узнать вице-губернатора, недавнего еще начальника краевого управления милиции, было стыдно — «руководящий бас» его был слишком хорошо известен местным чиновникам. И не узнал его Казначеев лишь по причине полнейшей собственной растерянности. Но, взяв себя в руки, он доложил
— Пропал, говоришь? — сердито пророкотал бас Трегубова. — Кабы один пропал! А тут целая компания!
Казначеев побоялся задать уточняющий вопрос. Он молчал, затаив дыхание, и слушал, как тяжело дышал в трубку Трегубов.
— Ладно, разберемся… — медленно, с угрозой в голосе произнес вице-губернатор и бросил трубку.
Казначеев посидел, обдумывая происходящее, но больше приходя в себя от лавины ошарашивающих известий. Хотя, собственно, лавины-то как раз не было, а имелись противоречивые слухи, ни на чем конкретном не основанные, но вызывающие тем не менее тревожные чувства. И он решил снова, в третий уже раз, возможно, на что-то еще надеясь, позвонить депутату домой.
— Господи, ну кто это? — услышал он голос старика и сказал:
— Казначеев беспокоит. Ничего нового не слышно?
— А, это вы… Ничего. А у вас?
— Я позвонил Кирееву домой, но он, говорят, в Москву сегодня вылетел. А тут разговоры идут о какой-то перестрелке, — сказал Казначеев и спохватился: что же это он несет и, главное, кому! Там же сейчас инфаркты начнутся!
Но старик оказался крепче, чем он думал.
— Да? А я думал, что мне одному послышалось. Так надо же срочно все выяснить! — заторопился отец депутата. — Чего ж мы сидим?
— Я сейчас позвоню в Правобережный отдел милиции, — сказал помощник.
— Звоните, а я туда подскочу, это недалеко от нас! Оставьте мне номер вашего сотового телефона. Я сам с вами свяжусь, ладно? Не хочу Нюру волновать… Может, я зря паникую…
Казначеев продиктовал номер своего мобильника, Михаил Матвеевич, повторив его вслух, записал, а помощник принялся названивать в отдел милиции. Но это оказалось совсем непростым делом — номер дежурного, указанный в служебном справочнике, был прочно занят, а по ноль-два получить какие-либо сведения было практически невозможно — тут требовался обстоятельный разговор.
Наконец после долгих попыток удалось пробиться.
— Дежурный пр… стр… тант… Мамонов, — неразборчиво отозвался Правобережный отдел милиции.
— Законодательное собрание, Казначеев беспокоит, — строго заговорил помощник депутата. — А скажите-ка мне, товарищ Мамонов, что за стрельба у вас была сегодня ночью?
— О-о-о, Господи! — прорычал, видимо, в сторону кого-то присутствующего рядом дежурный. — Если б ты знал, как они мне все с утра надоели! — И тут же добавил: — Слушаю вас, по какому вопросу? Если насчет стрельбы, то никакой стрельбы не было. На место произведенного шума ночью выезжал наряд милиции и никаких нарушений не зафиксировал. Какие-то, извиняюсь, недотепы бракованные петарды уничтожали, а шумом переполошили окрестное население. Виновникам сделано предупреждение. У вас все, товарищ депутат?
— Все, благодарю вас.
«Петарды! — размышлял Казначеев. — До чего ж все-таки народ у нас подозрительный и пуганый! Уже, видишь ты, и перестрелка, и трупы! Надо ж додуматься…»
На этом поиски своего начальника помощник депутата прекратил, полагая, что причиной исчезновения Москаленко наверняка является какая-нибудь ловкая бабенка. Недавно по телевизору показывали фильм «Шведская спичка», в котором происходила подобная история, превосходно подмеченная и разложенная по полочкам выдающимся писателем Чеховым, а уж ему-то мужская натура была известна получше, чем кому другому. «Вот из этого и будем пока исходить», — решил помощник депутата и занялся текущими делами.
…Михаил Матвеевич после звонка Казначеева не стал дожидаться у моря погоды. Он сказал Нюре, что едет навестить знакомых, так как не хотел ее пугать без твердой уверенности, что могло-таки случиться несчастье, оделся и ушел.
И странное дело, первым, точнее, первой, кого он встретил у крыльца Правобережного отдела милиции, была моложавая супруга Володьки Сафронова, технолога с химического комбината, с которым Миша был давно знаком. Нина Сергеевна стояла возле ступенек — мрачная, словно нахохлившаяся большая птица, и на щеках ее были заметны темные разводы от растекшейся туши.
— Случилось что, Нина Сергеевна? — участливо обратился к ней Михаил Матвеевич, забыв на миг о своих проблемах.
— Ах, вот только тебя и не хватало, старый! — закричала вдруг она, сверкнув ястребиными глазами. — Куда твой Мишка завез моего дурака?
— А при чем здесь Михаил? — опешил Москаленко-старший. И неожиданно ему словно горло пронзило раскаленной иглой. Осипшим голосом спросил: — Твой Вовка тоже пропал?
— Что значит — тоже?! — завопила женщина. — Совещаться они отправились! Знаю я их кобелиные совещания!
— Постыдись, Нина Сергеевна, что ж ты говоришь про мужа-то своего? Да и Михаил мой… он нет, не по этому делу, вот те крест святой! — Старик перекрестился.
— А где ж они тогда? — наступала женщина.
— Да вот, сам пришел выяснять. Мне сказали, что ночью где-то неподалеку стреляли, да и я слышал, думал, пригрезилось, а вот нет… Как бы беды не случилось. Ты была у дежурного?
— Была, ну и что? Ничего, говорит, не знаю. Ночью другой дежурил. А насчет стрельбы он сказал, в парке кто-то китайскими игрушками забавлялся!
Делать им больше не хрена… извини, Михал Матвеич, не в себе я.
— Ну, ладно, иди домой, жди супруга, а я все же загляну в отделение.
— А куда это я пойду? Давай уж и я с тобой. Может, чего нового скажут…
Но дежурный, старший лейтенант милиции Мамонов, молодой, голубоглазый парень с квадратными плечами и коротким ежиком светлых волос, ничего нового, по сути, не сказал. Снова увидев женщину, которая недавно закатывала ему истерику по поводу сбежавшего супруга, — от такой, подумал дежурный, любой сбежит без оглядки, — он замахал обеими руками.