Опасные намерения

Майклз Ферн

— Найдем. Или привяжем елку к ручке на дверце, а вы высунете руку в окно и будете держать ее за верхушку. Где ваша вера, Альберт?

— Должно быть, осталась на дороге в нескольких кварталах отсюда. Вы несетесь как демон.

— Возможно, — согласилась Энни. — Посмотрите, здесь продаются украшения для елок. Неплохо бы купить несколько коробок. Тут есть и мишура, — добавила она, ощущая в душе неведомую ей ранее эйфорию.

— Нас ждет прекрасный праздник, — заметил отец Тобиас.

«Он выглядит так, словно с его плеч свалился непосильный груз», — подумала Энни, наблюдая

за тем, как священник бродит среди елок, выбирая подходящую. Интересно, замечал ли кто-нибудь из прихожан, что у него слишком большой нос и слегка оттопыренные уши? Люди наверняка видят только его добрые глаза, всегда излучающие мягкий свет, и дружелюбную улыбку, которая могла покорить любого. Священник был очень худощав. Он наверняка плохо питался.

— Как вы думаете, эта подойдет? — крикнул он ей.

Энни рассмеялась и вышла из фургона.

— Без всякого сомнения.

Она заплатила за елку, за три коробки украшений и за мишуру. Сдачу ей дали мелочью, но тем лучше — она пойдет на пожертвования.

— Хочется что-нибудь спеть, Альберт. Вы знаете «Звонящие колокола»?

— Конечно.

— Тогда начинайте.

Священник запел в полный голос, и Энни присоединилась к нему. Прохожие удивленно оглядывались на доверху нагруженный фургон, из которого доносилось громкое пение, и качали головами.

Позже, когда елку, одежду и игрушки перенесли в церковь, а продукты в кухню, Энни дали чашку чая. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой удовлетворенной и раскрепощенной. Она смотрела на детей, играющих около елки. У них были очень счастливые лица.

Энни помыла чашку и вытерла ее полотенцем.

— Если вы обойдетесь без меня в кухне, я пойду паковать подарки, — сказала Энни Розе — расторопной улыбчивой женщине лет шестидесяти. — Спасибо за список имен детей.

Роза уперлась руками в пышные бедра и спросила:

— Что вас привело сюда, мисс Габриэль?

Интуиция подсказала Энни, что лучше рассказать все как есть.

— Я приехала сюда потому, что не знала, с кем отметить Рождество. Мое сердце переполняли горечь и ревность. Как и многие люди, занятые только собой, я никогда не задумывалась о тех, кто живет в нищете. Последние несколько часов многое во мне изменили. — Она опустилась на стул и рассказала Розе о «Волшебной сказке», о Пите, о доме в Дариене и о Барни, которого она хотела разыскать. Неожиданно все это показалось ей неважным.

— Я могу называть вас просто Энни?

— Конечно. А я буду звать вас Розой.

— Теперь у вас двое новых друзей: Альберт и я. Но даже уехав отсюда, вы сможете найти людей вроде нас в любом приходе. Знаете, мне нужна помощница по выходным дням. Вы не согласитесь…

— Роза, по субботам я работаю, но по воскресеньям смогу приезжать к вам.

— Хотя бы по два раза в месяц. Нельзя постоянно работать по семь дней подряд.

— А вы?

— Здесь у меня все равно что дом. Давайте разбираться с подарками. Могу себе представить радость детишек, когда они их увидят. Бог отблагодарит вас, Энни.

Часы показывали без двадцати шесть, когда Энни и отец Тобиас закончили с подарками. За работой они распевали рождественские песни, вставляя в текст свои слова, когда не могли вспомнить нужные.

В душе Энни царило умиротворение.

* * *

Пит свернул с автострады и поехал к озеру, на берегу которого стоял дом. Его дом, его гнездо, его нора, его крепость. «Ты болван, Соренсон, — сказал он себе. — Это просто каменная коробка, набитая мебелью». Еще издалека Пит заметил, что над входной дверью горит фонарик, и осознал, что от волнения задержал дыхание, только тогда, когда оно вырвалось у него из груди с восклицанием:

— Спасибо тебе, Господи! Энни здесь.

Рождество могло оказаться неожиданно приятным. Энни приготовит праздничный обед, они поедят, немного выпьют, потом откроют подарки, усядутся у камина и будут вспоминать старые добрые времена. А потом он расскажет ей о том, чем занимался последние несколько месяцев. Энни, наверное, поведает ему, как хорошо идут дела в «Волшебной сказке». Питу нравилось вспоминать прошлое, и Энни тоже, хотя куда больше ей нравилось говорить о сегодняшнем дне или о будущем.

Пит нажал на клаксон. Три коротких гудка и один длинный. Это заставит Энни выскочить на крыльцо. Над дверью висел венок с вплетенными в него широкими красными лентами — мать Пита завязывала такие на коробках с подарками к Рождеству или на день рождения. Он вытащил из багажника сумку с подарками для Энни и два чемодана со своими вещами. Интересно, получил ли Лео подарки, которые он послал ему экспресс-почтой из Монтаны? Почему же не выходит Энни?

Пит толкнул дверь, но она оказалась запертой. Он поставил сумку и чемоданы на крыльцо и достал из-под коврика ключ. Может быть, Энни спит? Он осмотрелся, но нигде не увидел ее машины. Наверное, она в гараже. Гаражи для этого и существуют. Пит открыл дверь и наступил на упавший на пол конверт, не заметив его.

— Я дома, — закричал он. — Где же вино и приветственные объятия? Энни!

Боже мой, тот ли это дом, который он оставил в сентябре? Пит ногой закрыл за собой дверь. Куртка упала на пол.

Он увидел рождественскую елку и с удовольствием вдохнул аромат хвои. Под елкой лежали три свертка, перевязанных бархатными лентами. Он повернулся на пятках, чтобы рассмотреть все получше. Потрясающе!

На огромном диване, обитом темно-зеленой буклированной тканью в узкую бежевую полоску, спокойно могло уместиться шесть человек. Изящные стулья с мягкими бежевыми сидениями стояли на великолепном толстом ковре, на два тона светлее мебели. Портьеры выглядели так, словно их сшили из джутовых мешков, но ткань была очень красивой и качественной.

Все его личные вещи заботливые руки расставили и разложили по местам, на которые он и сам бы их определил. В камине лежали дрова, которые оставалось только зажечь. Подняв глаза, Пит увидел над камином фотографию в красной рамке и едва не расплакался. Много лет назад фотограф запечатлел на снимке всю их семью: папу, маму и Пита с новой доской для серфинга в руках.

— Энни! — снова крикнул он, с трудом оторвав взгляд от снимка. — Энни! Ради Бога, ответь мне!

Может, она принимает ванну?