Опасные союзники
Шрифт:
– Не просто нравится, Мартин! Я бы ее сожрал целиком, честное слово!..
– А не подавишься?
– Ты это к чему?
– К тому, что она пригласила тебя к себе через два часа по водяным часам.
– Пригласила? – переспросил Рони, и было видно, что он ошарашен этой новостью. Одно дело мечты, и совсем другое – реальность.
– Пригласила, приятель, понятнее не скажешь. Сказала, что хочет с тобой ночевать.
– Ух ты! – воскликнул Ламтак и засмеялся, тряся бородой.
– Похоже, не зря
– Ой, не зря! – воскликнул Ламтак и захохотал, едва не свалившись со стула.
– Пенек, да ты дурмана хватил вместе с этими кровососами!..
Ламтак поперхнулся от смеха, закашлялся, а когда восстановил дыхание, сказал:
– Признаю, креветки эти дурманом огнедышат, и тех, кто подал их нам, надобно убить.
– Нет-нет, не стоит! – поднялся с места Мартин. – Нам предложили – мы отказались, а Ламтаку захотелось испробовать, вот и все. Теперь мы знаем, что креветок-кровососов кушать не следует, только и всего.
– Я тебя понимаю, Мартин, – после паузы произнес Ламтак. – Но они нанесли мне оскорбление, не предупредив о дурмане, а в здешних краях за это полагается смерть.
– Да, полагается, – подтвердил его слова Бурраш.
– Но мы здесь гости, – снова напомнил Мартин. – К тому же ты, Ламтак, не можешь сейчас говорить от имени настоящего Ламтака, поскольку отравлен дурманом.
– И что же делать?
– Предлагаю обсудить все утром, на свежую голову.
– Постойте, а где я буду утром? – спросил Рони.
– Видимо, на перине нашей хозяйки, – ответил Мартин. – А ты что скажешь, Ламтак?
Гном вздохнул. С одной стороны, дурман разрывал его рассудок, однако рассудок у гномов был крепче, чем у кого-либо, и Ламтак кивнул.
– Давайте все решим на чистой бороде.
– Чего? – не понял Мартин.
– Ну, у вас говорят – на трезвую голову, а у нас – на чистой бороде. Когда гном после пьянки умоется и расчешет запачканную на пиру бороду.
– Это нам тоже подходит. Давайте ложиться спать, у нас был длинный день.
– Там снаружи все еще светло, – заметил Рони. – Это просто мы спустились в подвал.
– Не день – вечер, – возразил Бурраш и, поднявшись с табурета, перебрался на широкую скамейку возле стены, застеленную соломенным тюфяком.
За ним на свой тюфяк перебрался и Ламтак, и вскоре оба захрапели. А Рони подошел к водяным часам, отметил хлебным мякишем нужное время и вернулся за стол, где Мартин после мяса взялся за оставшийся в тарелке бульон.
– Ты знаешь, я ее боюсь, – признался вдруг Рони, когда Мартин вернулся к мясу горного суслика.
– У тебя же почки от желания болели. Соберись, приятель, сожри пару креветок и вперед.
– У меня еще есть время.
– Тогда просто соберись. Не знаю, что у нее на уме, но нам важно застолбить место, Рони. Ты должен хорошо себя показать – от имени всей нашей команды.
– Я понимаю, Мартин. Но что, если я просплю срок?
Оба посмотрели на циферблат водяных часов Бушталлера. Вода продолжала капать, и стрелки понемногу смещались в сторону хлебного мякиша.
– Не знаю, Рони. Просто встань рядом с часами и стой, тогда ты точно не уснешь.
– Тебе легко говорить, а я съел четыре блюда жирного мяса, и меня клонит в сон.
– Я же сказал – встань рядом с часами, – повторил Мартин и, дотянувшись до жирной лепешки, заметил в ней привкус морской капусты – зеленых водорослей, которые часто добавляли в хлеб и суп в портовых тавернах Лиссабона.
Ах, Лиссабон – это была его молодость. После освобождения из Угла Лиссабона в жизни Мартина почти не было, остался только Пронсвилль.
– Пойду-ка я спать, – сказал Мартин, чувствуя, что желудок перевешивает голову. – А ты не спи, вставай к стене и карауль, это дело для нас весьма важное.
74
В дверь постучали. Середа потянулась под одеялом всем своим гибким телом и, сунув руку под подушку, сказала:
– Войди, Генрих.
Дверь опочивальни открылась, и вошел начальник ее охранного отряда – такого многочисленного, что вполне мог сойти за войско.
– Доброй ночи, госпожа, – произнес Генрих и низко поклонился, звякнув оружием, которое висело на двух поясах. Здесь были мечи в полтора локтя, метательные ножи, ударные кинжалы и кованые даги. Генрих был готов к любой схватке в любом соотношении сил. Он был иноземцем, но уже много лет служил в здешних местах и последние пять лет – госпоже Середе.
– Говори, Генрих, – произнесла она, отпуская под подушкой рукоять кавалерийского арбалета, который был всегда взведен и готов к действию.
– Ваши гости, госпожа, думали о том, чтобы убить вас…
– С чего это?
– Они полагали, что вы намеренно отравили их креветками.
– Пусть думают что хотят, здесь наша земля и наши порядки.
– Но я должен приготовиться к нападению, моя госпожа.
– Не будет нападения, Генрих. Расскажи лучше, что там на Черной горе.
Наемник вздохнул, у него не было хороших вестей для своей хозяйки.
– Вторая рота отошла с потерями.
– Значит, прицепы завладели всем плато?
– Это лишь одно плато, госпожа, за нами еще четыре!..
– Это одно плато, Генрих, но оно самое большое. Теперь они смогут атаковать с трех направлений.
Середа вздохнула и уставилась в окно, затянутое художественной решеткой с летящими птицами и расцветающими кустами. Там, где не было птиц и кустов, стекло закрывала кольчужная сетка, чтобы ни одна стрела не смогла пробить окно и влететь в опочивальню Середы.