Опасный горец
Шрифт:
Лукан знал, что все это правда, но понимал, почему брат отказывается уступить.
— Я поговорю с ним. А пока оставь его в покое.
Куин пожал плечами, но Лукан видел, что его рука сжалась в кулак.
— Расскажи мне про деревню, — попросил Лукан. Ему надо было знать, что он может и чего не может рассказать Каре.
— От нее ничего не осталось. Вирраны уничтожили ее подчистую. Они начали с монастыря, зверствовали ужасно. Не пощадили даже детей.
Слишком хорошо Лукану было известно, как вирраны убивают. Это они уничтожили весь клан Маклаудов.
— Никого не осталось в живых?
— Только один.
По непроницаемому лицу Куина Лукан догадался, что это тот старик, что снабжал их едой.
— Ангус?
— Ага. И он недолго протянул. Спросил о Каре и просил нас уберечь ее.
Какая жалость, подумал Лукан, что старик не выжил. Он знал что-то такое, что могло бы им пригодиться. Лукан взглянул на лестницу, и его мысли перенеслись к женщине, которая взволновала его кровь и пробудила в нем страсть такой силы, что он не знал, как с ней совладать. Прошла уже пара часов с тех пор, как Кара убежала от него. Достаточно ли ей было времени, чтобы осознать, что он не сделает ей ничего плохого?
— Не стоит откладывать, это не поможет, — заметил Куин. — С Элспет всегда было лучше говорить сразу и напрямик. Не думаю, что с другой женщиной это может быть иначе.
Лукан воззрился на брата. Куин не вспоминал об Элспет с того дня, как она и их сын были убиты.
Куин печально улыбнулся.
— Что бы ты обо мне ни думал, я не забыл, что значит быть человеком, мужем и отцом.
— Я никогда в этом не сомневался. — Лукан положил ладонь на плечо Куина, прежде чем направиться к лестнице.
— Будь с ней терпелив, — крикнул ему вдогонку Куин.
Лукану оставалось лишь надеяться, что она станет его слушать.
Он тихо поднялся на два лестничных пролета и пошел по коридору к своей комнате. Свет огня мерцал на стенах, и, только выдохнув, он осознал, что затаил дыхание. В замке не много мест, где Кара могла бы спрятаться, но она могла попытаться.
Лукан помедлил в дверях, прежде чем заглянуть в дверной проем своей комнаты. Она лежала, свернувшись клубочком на кровати, подложив руку под голову. По всей спальне были расставлены зажженные свечи. Свет свечей вместе со светом горящего в очаге огня ярко освещал комнату.
Он прислонился к дверному косяку и залюбовался спящей Карой. Она держала что-то в руке и прижимала ее к себе, словно боялась выпустить. Поежилась, когда порыв ветра влетел в окно.
Лукан подошел к кровати н накрыл ее еще одним одеялом. Он не знал, дрожит она от страха или от ветра. Возможно, понемногу от того и другого, особенно после того, что ей пришлось сегодня увидеть и пережить.
Не в силах остановить себя, он провел пальцем вдоль ее щеки вниз. Прикосновение к нежной, как лепесток, коже обожгло руку. Он понимал, что должен держаться на расстоянии, Но не успел и глазом моргнуть, как уже сидел на кровати, и ее тело свернулось вокруг него. Кровь его горячо пульсировала, сердце колотилось молотом в груди. Святители небесные, как же ему хочется вкусить ее, провести языком по пухлым губам и прижаться к мягкому, податливому телу.
Его ладонь скользнула к кончику косы. Быстрыми движениями пальцев он распустил волосы. Поднес прядь к лицу и вдохнул аромат вереска.
Он закрыл глаза, позволяя этому запаху пройти сквозь него. Тело затвердело от острого желания, которое становилось тем сильнее, чем дольше Кара находилась рядом.
Когда он открыл глаза, то обнаружил, что она смотрит на него. В ее ореховых глазах читалась легкая настороженность, но он увидел еще и храбрость, и это согрело ему сердце. Он ждал, когда она заговорит. У нее есть вопросы, и он ответит на них.
— Деревня правда уничтожена?
Он кивнул:
— Они напали вначале на деревню.
— Кто-нибудь жив? Может, им требуется помощь?
Лукан отвел глаза в сторону.
— В живых никого не осталось.
— О Боже. — Она зажала рот ладонью и крепко зажмурилась.
Он понимал ее боль. Он испытывал почти те же эмоции, увидев, что стало с его кланом.
Она вытерла слезы со щек и открыла глаза.
— А дети?
Он покачал головой, не в состоянии найти слова.
Слезы с удвоенной силой потекли из ее глаз, губы задрожали.
— Что же произошло здесь сегодня? Кто были эти существа?
Лукан сделал глубокий вдох.
— Хотел бы я, чтобы это было легко объяснить, но нет, у меня не получится. Эти существа, эти твари, которых ты видела мертвыми в большом зале, были сотворены из зла и магии друидов. Их называют вирранами.
Она села и прислонилась головой к передней спинке кровати, подтянув колени к груди.
— Магия? Но ведь магии не существует.
Лукан не знал, верить ей или нет. Взгляд ее ореховых глаз был открытым и честным, и он не мог отрицать, что в глубине души верит, что она говорит правду. Как она может обладать магией и не знать об этом?
— Ты заблуждаешься. Посмотри, что сегодня тут произошло. Все это было вполне реальным.
— Но я слышала, что друиды были хорошими, добрыми людьми.
— У всего в этом мире есть две стороны: хорошая и плохая. Добро и зло.
Она облизнула губы и стерла остатки слез. Лукан стиснул зубы, чтобы сдержать стон, когда представил, как пробует ее рот своим, проводя языком между губ, выпивая ее пьянящий вкус.
Но Лукан заставил себя сохранять дыхание ровным, помня, что Кара напугана и что ей нужна защита, а не его приставания. И все же он понимал, что она подошла бы ему идеально, что их любовь была бы потрясающей.
Ни одна женщина никогда, не пробуждала в нем такое желание, такое томление. Такой чувственный голод. Он не мог отвернуться от Кары, как не мог изгнать сидящего в нем духа.
— Мне надо знать, что происходит, Лукан. — Голос ее стал сильнее, а решительный блеск в глазах сказал ему, что она не сдастся, пока не узнает правду.
Если Дейрдре охотится за ней, Кара заслуживает того, чтобы ей открыли правду. Она должна узнать все, как бы ни было больно ему рассказывать об этом.
— Давным-давно, в прежние времена, римляне пытались захватить Британию.