Опера вызывали?!
Шрифт:
Но с момента эпичного появления на моем балконе Карлсона в берцах Гений был настоящим паинькой.
Он протянул мне большой стакан с кофе и открыл коробочку, в которой лежали два пирожных. Снял темные очки, а у меня сердце сжалось от жалости и сочувствия, когда я увидела большие темные круги под его глазами.
— Как дела? — полюбопытствовала я, доставая вкуснейшее пирожное.
— Нормально, — подмигнул мне Громов, даже в таком состоянии не теряя своего оптимизма.
Достал свое пирожное и с аппетитом принялся есть.
—
— Пельмешка, мне там, где я ночью был, как-то не лезла еда, — признался он, устало откидываясь на спинку кресла.
— Зачем ко мне приехал? Нужно было ехать домой и спать!
— Соскучился, — улыбнулся Громов.
— У тебя выходной?
— Нет, часов пять посплю, а потом бодро, весело, звеня кандалами, снова на работу.
— Может, тебе стоит сменить работу? — внесла я свежее предложение. — А то точно инсульт не за горами — с таким-то графиком и образом жизни!
— Переезжай ко мне! — вдруг ошарашил меня Громов. — Тихо, не возмущайся сразу. Будешь жить со мной, и я тебя утром будить не буду. Приду с работы, слипнусь с тобой, как две пельмешки на дне кастрюли, и буду спокойно спать.
— Аргумент, конечно, хороший, — закивала я, наблюдая, как у опера разгораются глаза, — но неубедительный!
— Вредина ты, Лиля! — Гений сделал вид, что обиделся.
— Тоже мне новость, — закатила я глаза, — поехали. Мне нужно на учебу, а тебе — поспать! И это не обсуждается, с такими темпами тебя скоро с пандой начнут путать. Я твои синяки под глазами от самого подъезда заметила.
— Вот! А ты к нам работать идти решила. Вообще, пельмешка, не женская это работа.
Я медленно развернулась, с укором глядя в его лицо, пока Гений невозмутимо продолжал:
— Может, тебе стоит идти в адвокаты? График у нас ненормированный, профдеформация налицо, на личную жизнь времени почти нет.
Я приподняла бровь, намекая, что личная жизнь у опера до определенного момента была бурная и крайне насыщенная. Громов сделал вид, что взглядов моих не замечает, и упорно продолжал нарываться:
— Я не шовинист, Цветочек, правда, честно. Зачем тебе эта прокуратура? Иди в нотариусы бабки стричь. Или в адвокаты, у тебя получится.
— Я сейчас тебя стукну, — пообещала я.
— Только не по голове, — весело хмыкнул Жека, — а то как стану дурачком, что ты потом со мной делать будешь? Ладно, не злись! Я просто нервничаю, что станешь генеральным и меня уволишь, — попытался он перевести все в шутку.
— Ты первый в списке на увольнение, — хмыкнула я.
— К тому времени я стану твоим мужем и, вероятнее всего, отцом твоих детей. У тебя рука не поднимется меня уволить.
Я снова покосилась на него, а Громов принял самый невинный вид, хитро косясь на меня.
Я отвернулась к окну, вздохнула и решила не обращать внимания на нервирующие разговоры.
Мы подъехали к университету, Жека припарковался у шлагбаума и развернулся ко мне:
—
— Нужно Полине вещи отвезти, у нее ветрянка и карантин в квартире Руслана Евгеньевича, — вздохнула я.
— А ты как себя чувствуешь? — с надеждой поинтересовался Жека. — Ничего не болит? Температуры нет? Если что — я готов предоставить свое жилище как временный лазарет для болеющего ветрянкой Цветочка.
— Я переболела в детстве, — махнула я рукой.
— Дождись меня — отвезу, если ты ненадолго.
— Нет, отдам вещи и обратно.
Мне было неуютно находиться в доме своего преподавателя, но не помочь подруге я не могла.
— До вечера, пельмешка!
Он снова протянул руку, коснулся моей щеки, обрисовал большим пальцем скулу, нижнюю губу, чуть оттянул ее и сглотнул. Выдохнул через нос и сильно сжал зубы. Мне показалось, что его рука дрожала, когда он касался моих губ.
Жека смотрел на меня не моргая. Голодным, почти диким взглядом, напоминая о единственном поцелуе.
По моей коже пробежали мурашки, а в груди заныло. Мы смотрели друг другу в глаза, но никто не решался сделать первый шаг. Казалось, время остановилось, а мир вокруг застыл. Даже звуки стихли, я слышала только наше дыхание и тонула в его взгляде, почти черном из-за расширенных зрачков.
Я машинально свела бедра, сглотнула и первая отвела глаза.
Гений убрал руку, двигаясь словно робот, выровнялся на сидении, прокашлялся и хрипло выдавил:
— Я позвоню.
— Да, — смогла ответить я.
Достала сумку с заднего сидения и неловко выбралась на улицу. Подставила горящее лицо осеннему ветру и на автопилоте побрела к входу в родную альма-матер.
Глава 37
Глава 37
Лиля
На парах, вместо того чтобы заниматься, я витала в облаках и думала о Громове.
Нас тянуло друг к другу какими-то невидимыми магнитами, при его появлении на моем лице появлялось выражение а-ля «Артур, когда в радиусе километра Малинка». Влюбленное и одухотворенное. Вообще, любовь Багрова к его заучке уже стала притчей во языцех и эдаким мерилом чувств для тех, кто был в курсе.
Сердце билось неспокойно уже пятый день — ровно с того момента, как я дала нам шанс стать чем-то большим.
Но сомнения все же оставались. Это недоверие отравляло мне всю романтику, не давая в полной мере наслаждаться своей влюбленностью.
Мы много говорили об этом с Полиной, хотя подруге и самой было несладко, особенно сейчас, когда она болела.
Головой я понимала, что сомнения все портят, а сердцем и телом тянулась к невыносимому оперу. В моей голове словно поселились двое — адвокат и прокурор. Один сыпал доказательствами и обвинениями, а второй с тем же рвением защищал Гения. И этот диалог затихал только в те моменты, когда Женя приезжал ко мне или был со мной на связи.