Операция «Академик»
Шрифт:
ГРИГОРИЙ ЛУКИЧ. Я все понимаю, но если у меня опять сорвется операция с фальшивомонетчиками – ты сам знаешь, что будет. Паш, выручи! Я уже всех своих и чужих пересмотрел – не один не похож, к тебе решил – может что посоветуешь, и вдруг смотрю и глазам не верю – рядом с тобой… нужное мне лицо – вылитый посредник, он как никто похож на Фрукта! Вот взгляни, (показывает фото Фрукта, Крапивин бросает взгляд на снимок).
КРАПИВИН. Ну, я бы так сразу не сказал, но сходство есть.
ГРИГОРИЙ ЛУКИЧ. (клятвенно прижимает руку к груди) Завтра верну. Ему только войти в ресторан и посидеть там пару минут за столиком. Все! (Крапивин колеблется). Вспомни, как мы братьев-головорезов в Хлыновском переулке по утру взяли – они даже пикнуть не успели, а все – липовая Варька-молочница!
ТЕМ ЖЕ ВЕЧЕРОМ В БЕЗЛЮДНОМ ПЕРЕУЛКЕ
Вечер. Тихий переулок. В легковой машине сидят трое: полноватый, с пышными усами водитель за пятьдесят, Кряжев и Григорий Лукич на заднем сиденье, все в гражданской форме.
Григорий Лукич заметно нервничает.
ГРИГОРИЙ ЛУКИЧ. (к Кряжеву) Еще раз: заходишь в ресторан, говоришь метрдотелю: "У меня бронь на девятый столик". Проходишь, садишься, закажешь там… чего-нибудь, а рядом, на стол, положишь этот портсигар с вензелем. И дальше – к тебе подойдет человек, и спросит: "Товарищ, у вас закурить не найдется?". Ответить: " Я не курю, но хорошего человека могу угостить". У этого человека на тыльной стороне правой ладони будет наколка в виде паука. Угостишь его из портсигара, вот этой папиросой и ты свободен – можешь через пять минут расплатится и выйти.
КРЯЖЕВ. Что в папиросе?
ГРИГОРИЙ ЛУКИЧ. Там… адрес, куда они доставят партию фальшивых купюр для обмена на "брюлики", бриллианты.
КРЯЖЕВ. (в недоумении) Уж слишком… просто. И в людном месте? Странно…
ГРИГОРИЙ ЛУКИЧ. Вот и я об этом… но другой зацепки нет.
КРЯЖЕВ. Откуда эта информация?
ГРИГОРИЙ ЛУКИЧ. Да есть один… "сливает" нам иногда, картавый такой, шестерка, по кличке Зуб.
КРЯЖЕВ. Он в банде фальшивомонетчиков?
ГРИГОРИЙ ЛУКИЧ. Нет, в другой – промежуточная группировка, но мы их пока не трогаем из-за этого Зуба (кидает взгляд на одежду Кряжева) Прикид у тебя нормальный. (смотрит на часы) Так… у нас полчаса…
Неожиданно в боковом окне водителя появляется голова флегматичного сотрудника НКВД Корнеева, в штатском, тридцати двух лет, крепкого телосложения.
КОРНЕЕВ. Товарищ майор, Фрукт должен прийти в ресторан со своей новой пассией!
ГРИГОРИЙ ЛУКИЧ. (взрывается) Какой еще пассией?!
КОРНЕЕВ. Зуб только, что позвонил – какая-то начинающая певичка… и она еще… должна выйти на сцену и… спеть.
Гробовая тишина.
ГРИГОРИЙ ЛУКИЧ. (с горьким сарказмом) А, станцевать?!
КОРНЕЕВ. Сказал – только спеть.
ГРИГОРИЙ ЛУКИЧ. Корнеев, вот… ты всегда в последний момент срываешь мне операции!
КОРНЕЕВ. (обиженно) Ну, товарищ майор – я то здесь причем?!
ГРИГОРИЙ ЛУКИЧ. Ладно, иди (упавшим голосом ) Все… операция отменяется.
После короткой паузы Кряжев выходит из машины.
КРЯЖЕВ. Я прогуляюсь.
ГРИГОРИЙ ЛУКИЧ. (почти безнадежно) Далеко?
КРЯЖЕВ. Нет. Есть одна мысль. Я скоро.
Кряжев, дворами, из переулка, выходит на городскую улицу.
Напротив, через дорогу, вывеска: Городской театр "Новая Колхида".
Кряжев заходит в театр и в вестибюле предъявляет удостоверение пожилому вахтеру.
КРЯЖЕВ. Где у вас кабинет директора?
ВАХТЕР. По лестнице и налево.
Кряжев поднимается по лестнице на второй этаж и идет к кабинету директора.
Неожиданно, до него доносится возмущенный женский голос, затем, настежь, распахивается дверь с табличкой "Директор театра", и из кабинета, как фурия, появляется раскрасневшаяся молодая девушка, приятной наружности, двадцати пяти лет от роду, Алька, гибкая, хрупкая, изящная, эксцентричная, с правильными чертами лица, отчасти, избалованная вниманием мужчин – и потому знает себе цену.
Через несколько шагов она резко останавливается, поправляет платье на груди, прическу, не жалея при этом эпитетов тому – кто остался в кабинете.
АЛЬКА. Вот, мразь! Козел облезлый, чуть платье не порвал! (она встречается лицом к лицу с Кряжевым).
КРЯЖЕВ. (к ней, по-деловому) Вы актриса?
АЛЬКА. Еще вчера я мечтала быть актрисой, а сегодня – да пропади оно все пропадом! (с вызовом) А, вы, наверное, главный режиссер… этого дома терпимости?!
КРЯЖЕВ. Нет, я не из театра, но у меня к вам есть предложение. (предъявляет удостоверение)
Из-за двери кабинета, придерживая рукой низ живота, с воплем "Вот, стерва!" появляется немолодой лысый, под шестьдесят, директор, но увидев чекиста с "корочкой" меняется в лице и скрывается за дверью.
КРЯЖЕВ. (кивает на дверь директора) Может…?
АЛЬКА. Да, ладно – я ему хорошо врезала!
ВЕЧЕРОМ ТОГО ЖЕ ДНЯ
Вестибюль дорогого ресторана.
Кряжев, с Алькой под ручку, вразвалочку, подходит к дородному метрдотелю в черном костюме-тройке.
КРЯЖЕВ. (смерив его взглядом, лениво ворочая языком) У нас бронь на девятый столик.
МЕТРОДОТЕЛЬ. (глянув на обоих, через паузу, услужливо) Прошу за мной.
В зале свободно почти половина столиков. Кряжев и Алька сидят за столиком у стены, рядом со сценой. У них на столике: водка в графине, вино, закуски, и на видном месте портсигар с вензелем. Кряжев, вальяжно откинувшись на стуле, и сложив руки на груди, слушает Альку в пол-уха.
АЛЬКА. А где сейчас настоящий бандит Фрукт? Вдруг, он сейчас заявится и нас тут застрелит?
КРЯЖЕВ. Не заявится, кутузке он. Его еще утром сняли с поезда в Одинцове.
АЛЬКА. А тот бандит, что должен подойти, наверно, сейчас сидит в зале и наблюдает за нами?
КРЯЖЕВ. Возможно.
АЛЬКА. (наклонившись к Кряжеву, в полголоса, с вызовом) И не думайте, что я всегда вот – так, запросто, соглашаюсь на всякие там… авантюры! Просто, настроилась на просмотр в театре… готовилась, а там… (отпивает из бокала глоток вина, с бокалом в руке). Но, на ближних столах этого бандита – точно нет. Вот эти (кивает на "кругленького", крупного полного мужчину, с коротким ежиком волос и солидным "загривком" на толстой шее, и, на важного военного в звании майора) – точно не похожи на бандюг. Этот военный, с красавицей блондинкой, и тот "боров" с молоденькой, наверное, заведующий какой-нибудь… базой, такие… самодовольные. А рядом с ними сидят куклы, с потухшими глазами. В стране нет частной собственности, а за столами сидят собственники – для них женщины – это вещи которыми они владеют. Их спутницы… мечтали о любви, а стали вещью. Вот так! И я должна играть… вашу вещь.