Операция "Берег"
Шрифт:
— Ты же Митрий? Есть слух, что столяришь.
— Чуток могу.
— Работка есть. Не обидим, правда, попозжей сможем расплатиться. Ты как насчет волын и пушек? Не пугливый?
Вопрос был смешной. У Митьки страха вообще не имелось, а уж к оружию…. Шутит конопатый паря.
Тот первый заказ действительно смешным был. Три винтовочных обреза, на всех ложи попорчены, одна так и вообще обгоревшая. Что за история с несчастными винтарями приключилась, не особо понятно, зато понятно, что стрелять коротыги могут, вот попасть из них в таком состоянии едва ли выйдет.
И некоторый инструмент нашелся, и место для работы.
Пришли:
— Ого! Дык прямо маузеры. Могешь!
— Надо бы пропитать дерево. Мигом засалится.
— Найдем, пропитаем. Э, да ты хоть и беззубый, но рукастый.
Так оно и пошло. Имел свою комнату-мастерскую, верстак, инструменты с тисками, вид на речку из низких окон. Зажилось сытно, с водочкой и граммофоном, да и риск невелик, пусть и доля за работу не самая великая. Но ценили, не обманывали. Из трех померших «наганов» один живой ствол собрать, патроны рассортировать, понадежнее отобрать, пружину ударника поменять, да мало ли…. Хватало работы. Едва ли товарищ Гончар этот созидательный труд одобрил бы, вовсе не к тому Особый эскадрон шел, дорогу в светлое будущее прорубал. Но где Гончар, где эскадрон…. Один Дмитрий Иванов — вон с отверткой да долотом в тихой комнате сидит.
* * *
19 февраля 1945 года
Н-ская танковая бригада, второй танковый батальон. 10:12
Прогуливался Митрич часовым — батальонное хозяйство белело под свежим снежным саваном, а снег всё шел — неспешный, сыроватый, как все в Пруссии. И мысли были ровно такие же. Вот валенки можно было не одевать, и без них не холодно. А насчет винтовки хлопцы неправы, «автомат, автомат, это ж скорострельность, прогресс…». Ну, прогресс в иных делах хорош, а если тебе без суеты и треска надобно точно свалить врага, так что винтовочку заменит? Мало ли что «по штату не положено». Впрочем, в бою винтовка непременно подвернется, тут гадать нечего.
Да гадать и вообще нечего, все ясно. Вон за липами старинными дорога — всё чаще идет техника и повозки, где-то там у моря, у окруженного Кёнигсберга, сливаются неиссякаемые потоки снабжения, сдает подвоз снаряды, харч и горючку, входят в дело свежие бойцы пополнений. Там ведь даже не один «котел», несколько попыхивают-варятся, и не особо поддаются[5].
А здесь тихо, на кожухе ствола автомата снежинки медленно тают.
Митрич смахнул снег. Под плащ-палатку оружие убрать, что ли? Не, начальство ходит, непременно возбухнут, им сейчас скучно.
А тогда начальства не было. Главарь был — Костя-Тычок…
* * *
Петроград. Васильевский остров. 1921–1923 года.
Катился по стране НЭП — новый, экономический, скользко-политический, жирный-пьяный. И многих граждан это удивляло да возмущало. Но многих и радовало. К примеру, понятно, что бандитствовать в сытные и богатые времена много приятнее. Нет, далеко не все в Советской стране тогда были бандитами и нэпманами, но эти две прослойки нового общества очень плотно озадачивались друг другом.
Паспорт Дмитрий уже имел — на имя уроженца города Торжка гражданина Иванцова Дмитрия Олеговича. Документ не нравился: и отчеством чужим, и фамилией смехотворной, но главное — качеством исполнения. Так-то еще сойдет, но проверят по серьезному поводу — видно же, что «липа» голимая. Паспорт надо было бы поменять, а еще нужнее зубы вставить. Откликаться на кликуху Дырный парень привык, против правды не попрешь, но особого удовольствия «дырность» не доставляла, да и попросту проблем с провалом в челюсти было много. Костя-Тычок к зубнику водил, приценивались — для хороших зубов требовалось подкопить червонцев, и материал чтобы достали. Народ в банде ржал: советовал сразу зубищи червонного золота ставить, но то было чересчур.
На дела фартовые сам-лично Митя-Дырный ходил не очень часто. Город знал неважно, и при шухере это обстоятельство могло нехорошо обернуться. Да и не имелось азарта — парни аж пьянели, бесстрашием друг перед другом щеголяли. Ну, тут жизненный опыт виноват — чего они видели, кроме подвига: «это налет, здрасте, кидай сюда „котлы“ без всякой страсти!». Ствол шпалера в ноздрю торгашу ввинчивать, это не из пулемета в упор крыть — там ведь и отвечают от души, а не жиром и ссаками со страху в брюки капают. В сущности — скукота и пустой хай эти налеты.
Но приходилось ходить на дела, не без этого. Дверь вскрыть, окно по-тихому расстеклить — в этом Митя-Дырный толк знал. Имел в пиджаке и «браунинг»№ 2, перебрал ствол лично, утерянную «щечку» выточил, на рукоять поставил, интересная машинка, для города вполне ловкая.
Банда была невелика, «серьезным» людям дорогу не перебегала, за лаврами Котова и Лёньки Пантелеева[6] не гналась — тех уже кончила власть или вот-вот постреляет. Костя-Тычок был человеком грамотным, дело бандитское тонко чувствующим. Истерить и с марафетом перебарщивать не любил. Талант, можно сказать. Уже под тридцать годков, опыт в жизни есть, рассудительность и уменье соратников убеждать — тоже. Поговорит, на спор вздорный и гонорный нарвется, только плечами пожмет «ну, сам смотри, паря». Дня два-три — глянешь, а нет «пари», сгинул. Может, метнулся куда-то, пощедрей фортуну искать вздумал, а может, где на дно прилег — рек и заливов в Петрограде не счесть, и упаси нас бог высчитывать, что там в мути на дне покоится.
Митрий на жизнь не жаловался, большую долю себе не требовал, делом занимался. За что и ценили. Кроме как хапнуть да нахрапить побольше, добычу же и скинуть с выгодой имеет смысл. А в этом деле исправность притарабаненного ночью граммофона, отчищенное и выправленное серебро, заново отполированная с подправленной инкрустацией шкатулка разом в цене взлетают — барыгам-скупщикам потыкать в нос качеством товара вполне можно. Занят был Митрий-Дырный.
Обитали тогда на Васильевском. От главных линий в чинном отдалении, тихо, с документами почти порядок, весь дом под бандой, особо разгульных пиров и гулянок Костя не допускал, но водка, музыка, девчонки-наводчицы — это имелось почти каждодневно, если серьезного дела вечером не предвиделось. Шторы запахнули, наливай, да отдыхай сколько душе угодно.
Митрий веселий не избегал, но больше предпочитал неспешно перекусить заливным, котлетками и прочим вкусным. Банда знала — наголодался человек, посмеивалась, но без особых подначек. Это поскольку толстеть Дырный не спешил, скорее, в рост шел, да узкие мышцы все тверже становились, иной раз девки руки парня в шрамах щупали — прям из дубовых ветвей свиты. А чего же — не только со «шпалером» под пиджаком по Литейному фланируешь, а то пилишь, то точишь, то шлифуешь, чего силе-то тренированной и не быть?