Операция «Цитадель»
Шрифт:
– Венгерского фронта не будет, – то ли поддержал, то ли заверил его Гитлер. – Венгрия – все еще наша союзница, и мы должны показать всему миру, что она остается, вопреки желанию врагов рейха. Это, господа, политика…
– Те несколько полков, что имеются в районе Будапешта, можно эффективно использовать лишь во взаимодействии с расположенными там батальонами СС, а также усиленной агентурной работой СД и гестапо, – вновь попытался ввести в разговор рейхсфюрера генерал Йодль, который в присутствии Кейтеля вообще чувствовал себя здесь лишним.
– К сожалению, Везенмайер больше занимается
– Я тоже так считаю, – угрожающе произнес Гитлер, приподняв со стола, а затем вновь отшвырнув первую попавшуюся ему под руку бумажку.
– Предвидя такую бездеятельность, – еще более вдохновенно продолжил фюрер, – мы уже предприняли кое-какие шаги. В частности, туда направлен оберштурмбаннфюрер СС Адольф Эйхман со своей зондеркомандой гестапо. Правда, существующий в стране режим не позволяет им заниматься еврейским вопросом по-настоящему, о чем уже было сказано в донесении бригаденфюрера Везенмайера. Тем не менее несколько тысяч наиболее активных евреев, связанных с подпольем Сопротивления, уже казнены или отправлены в концлагеря.
В кабинете воцарилось молчание. Уткнувшись в него, словно в стену, Гиммлер удивленно осмотрел присутствующих и остановил свой взгляд на фюрере: понимает ли он всю серьезность принятых мер?
– Донесения Везенмайера свидетельствуют, что этого недостаточно, – мрачно заметил Гитлер. – Он явно не поддерживал мнения Гиммлера о Везенмайере, которого давно знал и кандидатуру которого избрал лично. Ошибка рейхсфюрера заключалась в том, что он начал с критики действий бригаденфюрера. Хотя в данном случае Гитлер оставлял такое право за собой. – К тому же, насколько мне помнится, Эйхман находится в Венгрии уже не менее пяти месяцев. Почему речь о его команде идет, как о недавней помощи?
– Да, конечно, послан он был довольно давно, – ничуть не смутился рейхсфюрер. – Однако следует учесть, что находился он в чужой, не занятой нашими войсками стране, имеющей свое правительство и свою армию.
– И все же…
– Мы усилили его группу несколькими опытными сотрудниками из команды начальника службы безопасности района Балкан и Италии, штурмбаннфюрера СС Вильгельма Хёттля. Теперь его штаб-квартира тоже находится в Будапеште.
– И оттуда он занимается безопасностью Италии… – с безнадежной усталостью заметил Гитлер. Это был даже не упрек, а констатация всего того бедлама, в который постепенно и неотвратимо перерождалась еще недавно столь могущественная империя.
– И Балкан.
– И Балкан, – с той же безнадежностью согласился фюрер.
– Главная задача Хёттля – внедрять наших людей в отряды Сопротивления. Разгромить коммунистическое подполье. Но в силу известных причин он сталкивается с немалыми трудностями.
Когда Гиммлер умолк, Скорцени понял, что совещание, по существу, завершилось. Причем завершилось оно на самой высокой ноте безнадежности. Доводы рейхсфюрера СС Гитлер мог бы разбить еще одним убийственным аргументом, на котором Гиммлер не пожелал концентрировать внимание.
Дело в том, что Хёттль прибыл в Будапешт еще раньше Эйхмана. Они возятся в этом городишке, словно два медведя в берлоге, уже добрых полгода. А в результате – ничего не стоящие бухгалтерские отчеты Везенмайера.
Но фюрер даже не снизошел до этого аргумента. Не было смысла прибегать к нему.
«Потому что они занимаются переписью населения, – холодно вскипел Скорцени, – вместо того, чтобы железной рукой это население сокращать, наводя армейский, истинно арийский порядок!»
Нет, он не собирался высказываться по этому поводу. Слова здесь ни к чему. И так все ясно. Если фюрер сочтет необходимым, он сам все решит, сам отдаст приказ. Что же касается его рейда в Будапешт – здесь сбоя не будет, главное, чтобы фюрер наделил его соответствующими полномочиями.
Хотя почему он опять должен выпрашивать для себя полномочий?! Настанет ли время, когда его, Скорцени, полномочия будут определяться не конкретными лицами, а высшими интересами рейха?.. Но если в данном случае фюрер предоставит их, то сможет убедиться, что ровно через две недели ситуация в Будапеште изменится. Коренным образом изменится – в этом он может не сомневаться.
– Штурмбаннфюрер Скорцени, – словно бы внял его волевому призыву Гитлер. Он поднялся и все поднялись вместе с ним. – Надеюсь, вам уже ясно, почему я пригласил вас сюда?
– Так точно, мой фюрер.
Это стало ясно не только Скорцени. Все вдруг поняли: то, что произносилось в этом кабинете до сих пор, можно считать всего лишь прелюдией. Главное действие развернется только сейчас.
– Вам придется направиться в Будапешт.
– Я готов, мой фюрер, – спокойно, обыденно произнес Скорцени. В словах его чувствовалась внутренняя, глубинная уверенность в том, что ситуацию все еще можно спасти. А главное, он знает, как это сделать.
– Верю, что готовы. К счастью, в рейхе все еще остался один человек, в готовность которого отдать жизнь за Германию я все еще по-настоящему верю.
– Когда прикажете отбыть?
– Немедленно.
Все с удивлением посмотрели на фюрера, затем – с сочувствием – на Скорцени, который тоже был ошарашен таким поворотом событий, однако виду не подал.
– Яволь, – с явной лихостью в голосе произнес он. И в какое-то мгновение Гитлеру показалось, что штурмбаннфюрер действительно повернется сейчас кругом и прогромыхает сапогами к выходу.
– Нет, вы получите письменный приказ, – поспешно уточнил он. – А прибыв в Будапешт, сами решите, как поступать. И на месте разберетесь в том, что там происходит.
– Так точно, мой фюрер.
Скорцени уже было знакомо стремление Гитлера всячески вуалировать в общем-то довольно четкие в сути своей приказы и распоряжения. Он прекрасно помнил последнее напутствие фюрера перед операцией по освобождению Муссолини: «…Если вы потерпите неудачу, к моему большому сожалению, я буду вынужден вас дезавуировать. Дело будет представлено так, будто вы действовали под собственную ответственность, в обход высшего руководства. И вам придется испытать на себе все возможные последствия акта неповиновения и безрассудства. Думаю, что вы понимаете, почему я вынужден буду, хотя и скрепя сердце, наказать вас в случае неудачи…»