Операция «Гроза плюс»

Михайловский Александр Борисович

Снова наземь полетели срубленные ветки кустов. Каждый шаг давался с трудом. Время от времени головные пары менялись, давая товарищам отдых.

Неожиданно колючая чаща кончилась и, срубив последние ветки, головная пара вышла на утоптанную тропу, которая петляя среди деревьев и отдельных кустов, вела как раз в нужном направлении.

— Тохта паровоз, — скомандовал майор, оглядываясь, — осмотреться в отсеках, — и после некоторой паузы заявил, — А по тропке-то этой человеки ходят, а не звери.

— С чего вы взяли, Андрей Денисович? — осторожно поинтересовался у майора профессор Архангельский.

— Вы, профессор, существо кабинетное, — с чувством превосходства ответил майор, — пока вы витаете

в эмпиреях, мы, сирые, по земле ходим. Смотрите, проем тропы в кустах высокий, обычно звериная тропа в таких местах не выше метра. Ладно, такую тропу могли протоптать лоси или олени по дороге на водопой. Но отпечатков-то копыт на земле нет, — майор поднял вверх палец, — И самое главное, ни одна скотина, не сделает так, чтобы ветви на тропе не хлестали по морде. Она не будет отгибать их в сторону и заламывать. Так только двуногие и двурукие твари поступают, думающие не только о сиюминутном, но и о завтрашнем дне. А посему…

— А посему, товарищ майор, — подхватил я, — поскольку все дороги ведут в Рим, то и эта тропа не исключение. Идем к реке, как и собирались. Если я прав, то уважаемый профессор еще раз удивится.

— Товарищ полковник, вы думаете, что там у местных что-то вроде хутора? — понимающе переспросил майор.

— Андрей Денисович, — ответил я, — до хутора здешним обитателям еще полста тысяч лет пердячим паром. Хутор — это, считай цивилизация. Скажем проще — стойбище. Пока мы сюда летели, я тут почитал немного по теме… Братья наши двоюродные — неандертальцы, телосложения, были крепкого, но роста небольшого, нам с тобой, майор, примерно по плечо. А тут на тропе ветки, смотри, как высоко обломлены…

— Понятно, — кивнул майор, — И каковы выводы?

— Низенькие, холодолюбивые крепыши ни за что не стали бы селиться в таком сыром и теплом месте, — ответил я, — следовательно, у реки живет кто-то, кто своими вкусами очень сильно похож на нас, но при этом постоянно голодный и очень невоспитанный. Надо взглянуть на своих будущих соседей и составить о них первое впечатление, которое, как известно самое верное, — я повернулся к профессору, — Сергей Викентьевич, наша прогулка перестает быть томной… Вы двигаетесь молча, дышите ровно, в случае неприятностей не суетитесь и не путаетесь у моих парней под ногами. Вам все понятно?

— Вы хотите… — начал профессор.

— Я ничего не хочу, — ответил я, — Поймите, человек, это самый опасный хищник на планете. Рядом со своим домом я предпочел бы иметь логово пещерных гиен, чем стоянку первобытных людей. Я выбрал это время, только из-за отсутствия подобного соседства. Неандертальцы — не в счет, — я махнул рукой, показывая, что разговор окончен, — Командуйте, майор!

По счастью на тропе никто не попался нам навстречу. Очевидно, люди уходили со своей стоянки утром, а возвращались уже вечером. По мере приближения к реке, тропа все больше и больше отклонялась в сторону морского берега. По самым грубым моим прикидкам мы уже находились ниже уровня Черного моря в наше время, и продолжали «погружаться» все ниже и ниже. Стало понятно неведение археологов о судьбах некогда проживавших здесь людей. Все следы оказались на дне Черного моря, когда оно возвращалось в свои привычные для нас берега. Два раза нам пришлось огибать вырытые посреди тропы ловчие ямы, дно которых было утыкано кольями. Не попались мы в них только потому, что бойцы майора имели соответствующий африканский опыт, и предварительно проверяли подозрительные места тыльными сторонами фиберглассовых копий.

Сначала до нас донесся запах дыма, и послышались человеческие голоса. Потом идущий впереди боец поднял вверх руку, призывая к вниманию. Обширная овальная поляна с дальней стороны ограниченная изгибом реки, примерно семьдесят на тридцать метров…

Прямо в центре поляны росло большое дерево,

кажется дуб, нижние ветви которого превращены в некоторое подобие навесов, крытых травой и камышом. Именно там разбросаны охапки травы, которые должны служить постелями, и курился укрытый от постоянных дождей костер. Первый запах, что буквально лезет в нос — это вонь от расположенной неподалеку мусорной кучи. Пара жирных крыс лениво ковыряется в куче объедков и того, что в эти времена можно было бы назвать бытовым мусором. Значит, времена у этих людей сейчас жирные. В голодные годы не было бы ни объедков, ни, наверное, самих крыс, которых бы уже поймали и съели.

— Мамма мия, настоящая Африка! — прошептал стоящий рядом со мной боец. И действительно, густой кофейный оттенок кожи двух подростков и трех женщин с обвисшими, как уши спаниеля, грудями, давал все основания для такого вывода. Хотя лицами все пятеро отнюдь не напоминали современных африканцев. У них были тяжелые заостренные и выдвинутые вперед подбородками, и такой же острый и приплюснутый нос. Чем-то они были похожи на шаржированный профиль нашего дражайшего русского поэта с африканскими корнями. Волосы у всех были длинные, чуть вьющиеся, очевидно ни разу не стриженные.

Под навесами копошились мелкие копии этой ранее неизвестной разновидности людей. Копья, которые держали в руках подростки, в народном хозяйстве наверняка служили гарпунами. Костяной наконечник, изготовленный из трубчатой кости, был довольно длинным и зазубренным. Если судить по количеству подстилок, то под деревом ночевали примерно двадцать пять или тридцать взрослых и подростков.

Майор молча толкнул меня локтем в бок, и указал на дальнюю сторону мусорной кучи. Там, не замеченный мной с первого взгляда, лежал человеческий череп. Рядом еще один. Кто это — члены племени, посмертно утилизированные таким образом, или случайные прохожие, попавшиеся местным обитателям на острый зубок? Люди, не брезгующие человечиной — нет худшего соседства для нашего проекта. Вопрос только в том — изгонять или перевоспитывать. Прямо сейчас мы их можем напугать так, что они покинут это место, и больше никогда сюда не вернутся. Только вот — стоит ли. Кажется, это племя, раз о нем не знают даже археологи, так и вымерло не оставив следов… Я взял у майора бинокль и, подстроив резкость, стал внимательно рассматривать то, что происходило под деревом. Увиденное мне явно не нравилось.

— Андрей Денисович, — шепнул я майору, возвращая бинокль, — видишь — там чуть в стороне от дерева.

— Это там, где собаки привязаны? — так же тихо спросил он меня, вглядываясь в указанное мной место.

— Нет, это не собаки, майор, — ответил я шепотом, — смотри внимательнее, до приручения собак еще много тысяч лет.

— Постная свининка?! — переспросил он, опустив бинокль.

— Некоторые называют ее «длинной», — уточнил я.

— Понятно, — кивнул майор, — что будем делать? Ведь это же дети.

— Конечно дети, — подтвердил я, — потому что их родители, которые могли оказать сопротивление, уже в куче мусора. А этих двоих оставили живыми до того черного дня, когда снова нечего будет жрать. Своего рода живые консервы. Так что, товарищ майор, действуйте по обстановке. Сразу как закончите, отход вместе с трофеями на исходные позиции. В ходе операции, прошу вас, никого не убивайте. Зато перепугать всех надо как следует, чтоб бежали они отсюда, куда глаза глядят.

Майор «Иванов» козырнул, — Сделаем, товарищ полковник! — и начал вполголоса отдавать команды своим головорезам. Наверное, его парни могли просто выйти из леса и накостылять по шеям двум соплякам и трем бабам, физические кондиции которых не впечатляли. Но, наверное, так нельзя было нагнать на наших «клиентов» мистического ужаса, и сделать для них это место табуированным до скончания веков.