Операция «Людоед»
Шрифт:
Цыбульский не успел договорить. Зураб остановился перед ним, глянул на управляющего снизу вверх. Резко отвел ногу назад, подметкой ботинка врезал по ножке стула. Цыбульский полетел на пол, очки в металлической оправе выскользнули из пальцев. Зураб ударил стоящего на карачках управляющего ногой под ребра. Цыбульский, тихо охнув, повалился на бок, предплечьями, сложенными крест-накрест, закрыл лицо от ударов. Зураб шагнул вперед, раздавив каблуком очки. Наклонился, вцепился в волосы Цыбульского, дернул руку на себя. Вырвал клок волос. Отступил и силой пнул Цыбульского в незащищенный живот. Охранник, привлеченный звуками борьбы, распахнул дверь, вошел в кабинет и встал у стены. Зураб несколько
– Поднимайся, – заорал Лагадзе.
Цыбульский встал на карачки, задрал голову. Почувствовал во рту какие-то острые осколки и бездумно проглотил выбитые верхние зубы. Сейчас он испытывал что-то похожее на острый приступ морской болезни. К горлу подступила тошнота, стены комнаты качались, а пол и потолок время от времени менялись местами. Цыбульский сел на пол, вытянул вперед ноги, рукавом пиджака размазал кровь по лицу. Лагадзе вытащил из подплечной кобуры небольшой пистолет «Вальтер» девятого калибра. Передернул затвор. Опустил ствол, прицелился в коленку Цыбульского.
– Кто был тот немец? – крикнул Зураб.
– Не стреляй, умоляю. Я не сделал ничего дурного. Клянусь…
В глазах Цыбульского стояли слезы, он прижал руки к груди. Он шепелявил и захлебывался, кровь скапливалась во рту и мешала говорить внятно. Охранник, с лицом бледным, как простыня, стоял у стены, и смотрел себе под ноги. Он понял, что произойдет дальше, ругал себя за любопытство, жалея, что вернулся в кабинет из коридора. Богуслав шагнул к порогу, но Лагадзе остановил его жестом: оставайся на месте.
– В ящике стола лежит его карточка, – Цыбульский плюнул кровью на ковер. – Посмотрите сами… Он просто фотограф из «Штерна». Обычный турист с фотоаппаратом.
Зураб нажал на спусковой крючок. Грохнул выстрел. Пуля вошла не в колено, а ниже, в голень, задела кость. Цыбульский взвыл от боли.
– Кто этот немец? – закричал Зураб. – Я последний раз спрашиваю, кто он. Русский?
– Нет, нет, только не русский, – слезы лились из глаз Цыбульского, из уголков рта сочилась кровь. – Я клянусь…
Цыбульский стал двигаться к стене, словно там, находилось какое-то спасительное убежище. Обеими руками он отталкивался от пола, приволакивал зад, снова отталкивался руками… Простреленная нога волочилась по полу, оставляя за собой кровавую полосу. Брючина быстро пропиталась кровью, сделалась горячей, прилипла к ране.
– О чем вы договорились?
Цыбульский сосредоточенно работал руками и двигал тазом.
– Ни о чем. Пожалуйста… Я вас умоляю…
– Что ты успел ему рассказать? Он спрашивал о Людовиче?
– Он ни о чем не спрашивал. Мы условились поужинать. Только поужинать – и все. Я сказал правду.
– Тогда какого черта он дал тебе тысячу долларов? Мне не дал. Ему, – Зураб показал пальцем на полумертвого от испуга Богуслава, – ему тоже не дал. А вот тебе отслюнявил. С чего бы? А?
– Это пожертвование, – пролепетал управляющий. – Частное пожертвование нашему фонду.
Зураб рассмеялся злым диким смехом. Управляющий ткнулся спиной в стену. Дальше ползти некуда. Зураб шагнул вперед, остановился в шаге от Цыбульского. И несколько раз ударил его подметкой ботинка в грудь и по лицу.
– Этот фотограф русский? – повторил вопрос Зураб.
– Нет… Не знаю… Нет…
Богуслав подал голос:
– Пожалуйста, пожалейте его. Пан Цыбульский пытается что-то вспомнить.
– Плохо пытается.
Зураб пнул управляющего
– Черт, – Зураб опустил ствол, потянул на себя затвор, но тот не сдвинулся ни на миллиметр. Патрон китайского производства перекосило в патроннике. – Дерьмо. Вот же дерьмо.
Зураб бросил пистолет на ковер. Повернулся к охраннику.
– Дай свой пистолет.
– У меня нет оружия, только это, – Богуслав показал пальцем на короткую резиновую дубинку, висевшую на поясе. – Мы не смогли получить лицензию, потому что…
Зураб не дослушал. – Тогда принеси топор. Он висит на пожарном щите в коридоре.
Зураб скинул с себя пиджак, развязал узел галстука, расстегнул пуговицы сорочки. Положил вещи на письменный стол. Не хотелось забрызгать кровью дорогой костюм. Цыбульский сидел на полу, привалившись спиной к стене, его колотила крупная дрожь, он не мог произнести ни слова, только клацал зубами. На окровавленном онемевшем от ужаса лице застыла маска смерти, глаза вылезли из орбит и вращались, как заводные, по часовой стрелке. Зураб оглянулся на Богуслава. Оказывается, тот стоял на прежнем месте, вжавшись в стену.
– Принеси топор, – заорал Лагадзе.
– Нет, – прошептал Богуслав.
– Принеси топор или ты сдохнешь.
– Нет.
– Давай сюда топор, – во все горло крикнул Лагадзе.
Охранник отлепился от стены. Нетвердой лунатической походкой дошагал до двери, свернул в коридор, пошел в неправильном направлении, вернулся назад. Прошагав несколько метров, остановился возле красного пожарного щита. Здесь висело конусообразное ведро, короткий багор, огнетушитель и, наконец, тот самый пожарный топор с массивным обухом и полукруглым остро заточенным лезвием. Непослушными слабыми руками Богуслав вынул топор из держателей. Он замер на месте, борясь с приступом тошноты и головокружения. Но, кажется, стало еще хуже. Пошатываясь, Богуслав пошел обратной дорогой, держа топор перед собой в вытянутых руках. У порога кабинета Зураб подскочил к охраннику, вырвал топор.
Цыбульский, почуяв, что доживает последние мгновения жизни, завыл тонко по-звериному, прижал к животу колено здоровой ноги. Закрыл голову руками. Зураб встал над своей жертвой, раздвинул ноги в стороны, будто собрался рубить суковатое полено, а не человека. Он занес топор над головой. Лезвие сверкнуло в воздухе. Крик Цыбульского оборвался на высокой ноте.
…Без четверти десять Колчин увидел, что водитель фургона, на котором приехал Зураб, вылез из кабины. Это был высокий кавказец выхоленный, с напомаженными волосами, одетый в серый дорогой пиджак и темные брюки. Колчин успел сделать несколько фотографий водителя перед тем, как тот скрылся за дверью гуманитарной миссии. Через четверть часа водитель и Зураб, распахнув настежь обе створки входной двери, выволокли из приюта огромную коробку, в которой, судя по маркировке, находился проекционный телевизор японского производства. С лестницы спускались медленно, осторожно ставили ноги на нижние ступеньки, держа коробку снизу. От натуги лица Зураба и его водителя сделались красными. Опустив груз на тротуар, водитель открыл задние дверцы, коробку снова подхватили снизу, задвинули в грузовой отсек фургона. Водитель и хозяин залезли в кабину, фургон сорвался с места, исчез из виду. Колчин набрал номер Цыбульского, но никто не взял трубку. Тогда Колчин соединился с Буряком, доложил о том, что Зураб только что уехал. – Я торчу на прежнем месте, – ответил Буряк. – Возможно, Цыбульский еще появится. Подожду.