Операция «П»
Шрифт:
— А не мешало бы, — не унималась она. — Не якшался с Генкой, и душа спокойна была, а теперь… — мать опустила голову и концом головного платка вытерла со щеки слезу.
Но у отца на этот счет были, очевидно, свои соображения. Он поехал с Баландиным на его бударке, и вот на столе свежая икра…
А вскоре после ужина Сашка услышал, как отца вызвали на улицу.
Понимал он, что следить за другими нехорошо, тем более стыдно подслушивать разговоры взрослых, но поделать с собой ничего не мог: пришел Баландин, а Сашка знал, что попусту тот звать отца ночью не станет.
— Ты собирайся да чуть погодя иди к устью Сухого ерика, — сказал Баландин отцу, — я туда в бударке по течению спущусь, на веслах, чтобы в инспекции не слыхали, что вниз пошла мотолодка.
— Куда думаешь ехать, на какую-нибудь тоню?
— Можно и на тоню, а потом по жилке на Зюдевый выедем.
— У меня все готово, самому только собраться…
Отец вошел в дом, взял свою рыбацкую одежду и стал одеваться в сенях. Увидев в дверях сына, подмигнул ему, мол, жди утром свежую рыбку, но Сашка хмуро наблюдал за его сборами.
— Ты чего это? — удивился отец.
— Не надо, пап, не езди с Баландиным, — прерывающимся голосом заговорил Сашка. — Попадетесь ведь…
— Что-нибудь в инспекции слыхал?
— Ага, они нынче по Зюдевому и Главному банкам следить будут, — обрадовался Сашка, что своим сообщением отпугнет отца от затеи, но тот лишь усмехнулся.
— Пусть следят, а мы поедем в другое место, — сказал он и, вскинув через плечо на спину мешок, сошел с крыльца во двор.
— Но они везде станут ездить!.. — с отчаянием вскричал Сашка, поняв, что выболтал тайну, свидетелем которой случайно оказался в коридоре рыбинспекции. — Не ходи, папа, не надо!
Сашка опередил отца, загородил ему собой путь.
— Ты, никак, сдурел? — опешил он, но поняв, что сын не шутит, разозлился: «Скажи, пожалуйста, и этот туда же, что и мать!» — А ну иди спать, быстро!
— Не пойду, — вызывающе процедил Сашка, вытирая кулаком со щеки слезу, — и тебя никуда не пущу, понял?..
Споря с отцом, в отчаянии, что все усилия его оказались напрасными, что отец все равно сделает по-своему, он проговорился, выболтал лишнее.
— Так это ты сбросил режак на огонь, ты отпустил на гребном винте гайки!.. — загремел отец и, схватив его, как щенка, за шиворот, поволок в комнату…
Глава 30
У ерика
Сашка пробрался к берегу сквозь стенку молодого камыша, но вместо воды увидел перед собой сплошные заросли водяной лилии, ряски и чилима — водяного ореха.
Та же картина была и слева, и лишь в другой стороне озерка его взору открылась зеркальная гладь. Там, над водой, плавно кружились чайки, время от времени то одна, то другая камнем падали вниз и тут же взмывали вверх уже с рыбешкой в клюве, и тогда по воде медленно расходились круги; в конце озерка важно расхаживала по отмели белая цапля, высматривая лягушек, две другие, что были поближе, настороженно вытянув шеи, прислушивались к доносившемуся шороху; лысуха, напуганная треском камыша, тревожно крикнула, предупреждая свой выводок об опасности, и едва он скрылся в зарослях рогоза, поплыла за ним, не оставляя за собой ни ряби, ни бороздинки.
Все
Он прошел по берегу в конец озерка, подняв на крыло белых цапель, и, отыскав там чуть приметную в траве ложбинку, идущую к ерику, крикнул подъезжающим на телеге ребятам.
— Сю-да-а, здесь копать будем!
Лошадь ребята выпрягли сообща и, стреножив, пустили пастись на луг, потом взяли лопаты, растянулись цепочкой по ложбинке и принялись за работу.
Сашка копал отдельно, поодаль от друзей.
Нет, он ничего не боялся — сегодня тоже все обошлось. Отец благополучно вернулся под утро с промысла и еле приволок в мешке трех здоровенных осетров; синяки на его, Сашкином, теле никто не видел, а про тот, лиловый, что сидит на скуле, он сказал, что подхватил его дома, когда загонял в хлев овец.
Мальчишки поверили и больше не расспрашивали ни о чем.
А как Андрей Петрович? Хоть ничего он и не сказал утром в штабе, но что-то уж подозрительно покосился на его синяк. Неужто он догадывается обо всем?
Да не-ет, если бы он что-нибудь знал о его отце, то давным-давно сказал бы об этом, и отцу досталось бы тогда в первую очередь. Просто, наверное, Андрей Петрович заметил, что он, Сашка, будто не в своей тарелке сейчас, вот и наблюдает за ним, и ничего не может понять.
Сашка ладонью стер со лба пот и оперся о черенок лопаты.
Скорее бы уж запрет кончился, что ли! Отец тогда уехал бы со своим механизированным звеном на раскаты и промышлял рыбу по ерикам сетками и секретами, и ему было бы не до браконьерства…
Принимаясь опять за работу, Сашка вспомнил сегодняшнее утро. Проснулся он от протяжного скрипа калитки, затем во дворе послышались знакомые шаги, хлопнула дверь камышанки, и он понял, что с ночной вылазки вернулся отец.
Сашка глянул в окно — там только-только забрезжил рассвет.
— Мать, помоги-ка, — вполголоса позвал ее с порога отец, но, к удивлению Сашки, на этот раз она даже не пошевельнулась на кровати. Тогда он подошел к ней и тронул ее за плечо. — Мать, а, мать…
— Чего тебе?
— Пойдем, говорю, я трех осетров принес, икряные…
— Пропади ты пропадом вместе с ними! — зло ответила она. — Уходи, детей разбудишь, — и отвернулась к стене.
Отец с минуту потоптался на месте, видимо, ожидал, что мать переменит свое решение и вот-вот встанет, потом махнул рукой и на цыпочках вышел во двор, что-то бубня себе под нос.
Уснуть Сашка больше не мог. Он лежал с открытыми глазами и, блуждая взглядом по потолку, думал о том, что произошло в последние дни, и никак не мог понять, почему отец ударился в браконьерство.