Операция «Яростный полдень»
Шрифт:
– Поймите, господин Недич, – с саркастической улыбкой ответил экс-принц, – красные – это единственная политическая сила, которая не звала меня на мнимый королевский трон, а посему я склонен доверять коммунистам даже больше, чем остальным. Я и раньше не очень-то стремился к власти, потому что воочию наблюдал трагедию своего несчастного отца, превращенного в марионетку небезызвестным господином Димитриевичем и его подельниками из «Черной руки». Сейчас, после длительных мучений, желание держаться подальше от отравленных нессовых одежд у меня только окрепло. Поэтому – нет, нет и еще раз нет. Поищите на роль смешного паяца еще какого-нибудь чудака. Например, моего двоюродного брата Павла. Хотя и
– Вот видишь, Милан, – вздохнул Милутин Недич, относившийся к коллаборационизму своего старшего брата с изрядным скепсисом, – я же тебе говорил, что королевич Джорджи настолько твердолоб, что способен переупрямить трех ослов. Кроме того, сейчас право говорить от лица сербского народа, хочешь ты того или нет, перешло к коммунистам, а это значит, что для любого представителя династии принять трон из твоих рук – значит замараться сотрудничеством с врагами нашего народа, то есть тем же грехом, что лежит и на тебе…
– Я же говорил вам обоим, что совершенно не стремлюсь к власти, – упрямо произнес Георгий Карагеоргиевич. – Но в последнем своем утверждении вы совершенно правы, потому что определенное ощущение гадливости от присутствия в этом кабинете у меня имеется. Для любого честного серба вы, господин Недич, некто вроде прокаженного, прикосновение к которому сулит неосторожному человеку неисчислимые беды.
– Ну хорошо, ваше королевское высочество! – всплеснул руками премьер-коллаборационист, – не хотите быть королем, так и не надо. Хоть это все осложняет, попробуем обойтись как-нибудь без вас. Единственное, о чем мы хотим попросить вас ради блага сербского народа и государства, это быть нашим послом в Ужице. Кто как не вы, с вашим нейтральным отношением к коммунистам, способен хотя бы попробовать договориться о сотрудничестве в условиях, когда немецкая армия намерена оставить большую часть сербской территории при минимальном сопротивлении и только в Белграде собирается дать русским сражение, которое должно дотла разрушить и разорить нашу столицу! Предотвратить такой сценарий, как мне кажется, долг каждого честно серба, и я надеюсь, что вы за это возьметесь, несмотря на всю ту гадливость, которую вам внушает мое существование.
– Что вы намереваетесь предотвратить, господин Недич? – с нескрываемым сарказмом спросил Георгий Карагеоргиевич, – отступление немцев из Сербии или разрушение Белграда?
– Первое предотвратить невозможно, да и не нужно, – ответил Милан Недич, – а вот сохранить в целости и сохранности нашу столицу, и так уже изрядно пострадавшую во время германского вторжения, было бы желательно, и даже необходимо. В решающий момент мы могли бы выйти из повиновения германского командования и отдать приказ сербской государственной страже атаковать и разоружить германские части в Белграде и окрестностях. Взамен мы хотим амнистии для себя и сотрудников своей администрации, а также предотвращения бессудных арестов и казней сербских патриотов, на которые так горазды прокоммунистические повстанцы.
Опальный принц усмехнулся и произнес:
– Сербскими патриотами вы называете оглоедов из движения ЗБОР, которое настолько маргинально, что по всей Сербии у него нашлось лишь несколько тысяч сторонников? Если мне не изменяет память, именно головорезы из добровольческой команды военизированного крыла этого движения с вашего собственного благоволения без суда и следствия вешают всех заподозренных в сочувствии коммунистическим партизанам. И я не удивляюсь, что те, в свою очередь, отвечают вашим «патриотам» столь же пылкой любовью.
– Ладно-ладно! – замахал руками премьер-коллаборационист, – господ Летича, Мушицкого и их сподвижников можно вывести за скобки предполагаемого соглашения с красными партизанами. От этого оно совершенно не пострадает. Говоря о патриотах, я имел в виду других, куда более солидных людей, ничем не запятнавших себя перед сербским народом и не замешанных ни в чем предосудительном…
– Ну хорошо, – сказал Георгий Карагеоргиевич, – предположим, что я согласился быть вашим послом. Теперь скажите, как вы собираетесь все это провернуть, ведь не могу же я просто так явиться в Ужицу – мол, вот он, я принц Георгий Карагеоргиевич, прибывший с посланием от предателя сербского народа господин Недича. Пожалуй, за такое предложение меня там просто побьют, или даже расстреляют без суда и следствия.
– Вы боитесь? – удивленно спросил молчавший до того Милутин Недич. – А говорили, что у принца Джорджи железные нервы и он не боится ни Бога, ни черта…
– Какой вздор, Милутин! – воскликнул Георгий. – После того, что со мной проделал мой братец, мне все равно, расстреляют меня или нет. В моем существовании были моменты, когда я молил о смерти, и лишь страх быть проклятым навечно удерживал меня от того, чтобы я сам наложил на себя руки. Просто если меня расстреляют без суда и следствия, то я не смогу выполнить миссию, которую сам взвалил на свои плечи.
– Я думаю, что вас не расстреляют, – сказал генерал Недич-старший, – потому что вместе с вами в качестве жеста доброй воли мы освободим и отправим в Ужицу несколько человек, арестованных жандармерией за помощь партизанам. Жандармский конвой доставит вас до городка Горни Милонавац, откуда вы уже поедете сами под белым флагом до первых партизанских постов у городка Чачак. Ну а дальше, ваше королевское высочество, все зависит только от вас. Слухи о кровожадности партизан сильно преувеличены. И мы очень надеемся, что вы сумеете с ними договориться.
– В таком случае я окончательно согласен, – сказал Георгий Карагеоргиевич. – И давайте приступим ко всему этому как можно скорее, чтобы не тратить зря время.
17 июня 1942 года, утро. Югославия, партизанская Ужицкая республика, город Ужице, Верховный штаб Народно-освободительных партизанских отрядов Югославии.
Командир батальона спецназначения и военный советник НОПОЮ гвардии майор Алексей Пшеничный.
Здравствуйте, говорит он нам, я ваша тетя, то есть дядя, то есть принц датский, точнее, сербский, и вовсе даже не Гамлет, а Георгий Карагеоргиевич… Шутка. А кроме шуток, по поводу этого человека меня просветил Андрей Сергеевич (полковник Мальцев). Мол, это рыцарь печального образа, жертва дворцовых интриг и трагический персонаж сербской истории, чуть ли не железная маска местного разлива. Это ж какой гнидой должен быть его младший брат Александр, чтобы ради власти сотворить эдакое с самым близким себе по крови человеком? Хотя разве лучше, когда подобным способом через списание в психушку неудобного родственника делят не царства-королевства, а «убитую» двушку в Москве? Не знаю, не знаю…
А так, если присмотреться к Георгию повнимательнее, то получается забавный дядька в возрасте «за пятьдесят». Человек, видно по всему, вполне положительный, даже несмотря на то, что прибыл он сюда, в Ужицу, по поручению генерала Недича, главного местного мальчиша-плохиша, прислуживающего нацистам. И ведь не один прибыл, а за рулем грузовика, в кузов которого битком были набиты гражданские, арестованные сербской жандармерией за сочувствие партизанам. Сплошные бабы да ребятишки, и лишь пара худосочных подростков. Такой вот «подарок» к переговорам сделал нам мальчиш-плохиш, торговец живыми людьми. Но принц Георгий (сам он называет себя бывшим принцем) в этом не виноват: ему что дали, на том он и приехал.