Операция “Зомби”
Шрифт:
– Если я правильно понял положение вещей, – начал Геннадий Рудольфович, усаживаясь в неудобное для его высокого роста кресло, – мы находимся в каком-то отдаленном месте, в великом далеке от простого люда и больших населенных пунктов. Вне, скажем, цивилизации... Так?
– Так, – согласился Андрей.
– Зачем такие сложности? Бронированные двери, идентификационные замки. Охрана на каждом шагу... Такого нет даже в самых секретных заведениях Москвы. Перестраховка?
– А у нас есть. Именно поэтому о нашем существовании знают только те, кому положено это знать. Если бы мы сидели в
Геннадий Рудольфович сухо согласился:
– Слушаю вас. Я уже понял по вашему поведению и по поведению вашего коллеги господина Самохина, что у вас произошли неприятности и эти неприятности вы каким-то образом связываете с моим появлением здесь.
– Не совсем верно сформулировано. Но, в общем, почти правильно.
В дверь постучали.
– Войдите.
Охранник принес на металлическом подносе чайник, накрытый полотенцем, сахарницу и два стакана. Поставил на угол стола.
– Свободен, – распорядился Андрей.
Охранник ушел молча, как и пришел, а хозяин кабинета разлил по стаканам чай.
– Сахар сами кладите. По вкусу.
– Я без сахара.
Они заняли прежние места.
– Продолжим, – сам предложил генерал, предпочитая инициативу разговора держать под контролем. – Какие претензии мне предъявляют? Какое я могу иметь отношение к пропаже какого-то водителя в Москве, когда сам я нахожусь здесь?
Андрей молча кивал в такт словам генерала, сам таким образом, должно быть, сосредотачиваясь.
– Пропал водитель, которого вы знаете. Или, по крайней мере, видели. Водитель Решетова...
– Тот высокий, сухощавый?
– Да, именно он. Рамон Эльдас.
– Странное имя. Он кто по национальности?
– Кажется, какая-то русско-эстонско-испанская смесь. Но это не имеет значения. По паспорту он русский. Нас не сильно волнует сам факт его таинственного исчезновения, нас волнует прецедент и возможное повторение.
– Как это произошло?
– Просто. Рамон ожидал Решетова возле Думы. На стоянке вместе с другими водителями. Вдруг он потерял сознание. Мимо ехала «Скорая помощь», которая взялась неизвестно откуда. Подозрительно вовремя она появилась...
– Появление «Скорой» может быть случайностью. Их столько ездит по городу...
– Может. Водителя положили на носилки и загрузили в машину. Врач и фельдшер – женщины. Это слегка утешает. Рамон опытный боевик-охранник с качественной подготовкой. С женщинами должен справиться в любом случае. Хотя, очевидно, пока еще не справился. Но ни в одну больницу его не доставляли.
– Кто проверял больницы?
– Ваши коллеги.
– Проверяли ли морги?
– Конечно. Хотя времени прошло слишком мало. Завтра утром могут быть новые сведения.
– До завтрашнего утра события могут перейти в неуправляемую фазу. Я не знаю, насколько вы дорожите своим Рамоном, но искать следует без потери темпа. В противном случае вы даже не будете знать, с какой стороны ждать дальнейших неприятностей. Поверьте моему опыту.
Андрей усмехнулся.
– Я благодарен вам за совет, но беда в том, что первым подозреваемым в организации
Генерал усмехаться встречно не стал. Невозмутимость лучше помогала ему прятать истинные чувства от дотошного взгляда собеседника. И еще он придумал хороший встречный ход:
– Это естественно, если учитывать ваш непрофессионализм.
– То есть... Что вы имеете в виду, называя нас дилетантами?
– Только профессионализм и имею в виду, ровным счетом ничего больше. В каждой профессии есть столько тонкостей, что их знание приходит только с опытом. Вы лично – розыскник?
– Нет, конечно.
– Я это понял уже по первым вашим размышлениям. С точки зрения профессионала понял. Кто вы по профессии? Если это не тайна.
– Это не тайна. Я – физик.
– Физика – понятие растяжимое. Надеюсь, вы не специалист по ядерному оружию... В какой области физики работаете?
– Физика звука.
– Господин Самохин – розыскник?
– Нет.
– Это тоже было заметно сразу. Даже по манере поведения. По внутренней невозможности слушать чужое мнение. Кто он по профессии?
– Финансист. Банкир.
– Профессор Тихомиров – розыскник?
– Нет.
– Он, насколько я знаю, психотерапевт. Это ближе к розыскнику, хотя тоже не дает умения правильно и логично строить версию исходя не из абстрактных предположений, а только сопоставляя факты. Запомните: версия строится по двум компонентам. Первый – мотивы. Второй – наличие фактического материала. Только тогда, когда две составляющие становятся неделимыми, версия жизнеспособна, хотя и необязательно верна. Итак... Из тех людей, с которыми мне пока довелось общаться, я не нашел ни одного человека, способного к разыскным действиям или хотя бы к составлению удобоваримой версии происшедшего.
Генерал говорил спокойно и без остановки, брал напором и уверенностью. Это и в самом деле был разговор грамотного профессионала с дилетантом. Геннадий Рудольфович видел сомнения Андрея. Более того, он даже чувствовал со стороны молодого человека симпатию к себе и уважение. И этим необходимо было воспользоваться. Необходимо было так логично и четко построить линию защиты, чтобы она не вызвала двояких толкований. Андрей под таким напором слегка растерялся. Голос его потерял первоначальную жесткость и уверенность. Появились оправдательные нотки. Легкоступов сразу заметил это. И, чтобы сохранить видимость диалога и скрыть свое давление, дал возможность молодому физику высказаться:
– Мы же не можем, как вы понимаете, держать здесь всех наших людей. Иначе они вообще будут просто бесполезными. Но у нас есть опытные розыскники и в Москве, и в других регионах России. И милицейские, и ваши коллеги. В их профессионализме вы не сомневаетесь?
– Сомнения может вызвать только личный контакт и совместная работа. Огульно я говорить не могу. Версия моего участия в происшедшем составлялась московскими специалистами?
– Нам версию передал Решетов. Рекомендовал проверить на месте. Скорее всего, как я думаю, версия принадлежит ему лично. Но мы не можем оставить без внимания распоряжение Администратора и обязаны проверить все, что в наших силах. Вот потому я и желаю вас выслушать...