Операция “Зомби”
Шрифт:
Плохо мой воспитанник Юрок обучал своих парней. Они подошли к нам непростительно быстро и непростительно близко, выскочив из-под трибуны. Четверо, как легко определил я сквозь неплотно прикрытые веки. Очевидно, их смутил безобидный вид Сережи. Но его сигнал они слышали отчетливо.
Пулат подпустил их на предельно короткую дистанцию, чтобы я тоже мог показать свои способности. И я ударил одновременно двумя ногами из лежачего положения – просто разогнул свои конечности. Такой удар можно назвать классическим, хотя ни в одном из видов единоборств он не применяется. А в обиходе это называется – дать кому-то между ног. Я дал сразу двоим. Сам Виталий дважды выстрелил. Потом еще дважды, добил моих недобитых, потому что оставлять их так было нельзя. Он уже поднял пистолет для пятого выстрела, но я отвел руку.
– Так, капитан... – взял я команду на себя. – Теперь давай соображать без суеты. Скоро хватятся охранников. Начнут нас искать. Ты на их месте куда бы направил поиск?
– В сторону аэродрома.
– Правильно. Я на их месте поступил бы точно так же. На своем же думаю отправиться прямо в противоположную сторону.
– Куда мы выйдем?
– К морю. Наверняка берег обитаем. Найдем каких-нибудь рыбаков, доберемся до первого же города, а уже оттуда дадим координаты.
– С этим козленком что делать? Добивать? – спросил Пулат про Сережу, открывшего глаза.
Испуга я в этих глазах не заметил. Скорее недоумение по поводу происшедшего.
– С собой заберем. Это и заложник, и свидетель.
– Подъем, молодой человек. Я же предупреждал вас, что здесь спецназ ГРУ. А это серьезная организация. Не какая-то доморощенная Структура, плодящая пиявок в виде профессоров и профессоров в виде пиявок... Подъем, и вперед!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1
Впереди ремонтировали дорогу, и капитану Яблочкину пришлось сбросить скорость. Но его верткий трехдверный джип «Тойота» еще мог двигаться достаточно быстро, тогда как другие машины на асфальтированной «стиральной доске» вообще еле-еле ползли. «Жучки» еще двигались, привычно подпрыгивая, и только, но простые иномарки – не джипы – постоянно норовили проверить крепость своего поддона и крепление выхлопной трубы. И Яблочкин без конца сигналил, требуя, чтобы ему уступили путь.
Около нужного поворота, где объездную дорогу искало и еще множество машин, вообще образовалась пробка. Здесь полковник Мочилов опять увидел тот самый микроавтобус «Фольксваген», в который садились пассажиры «Як-40». Микроавтобус не проехал вперед, как другие, а свернул по пыльному проселку в обратную сторону, навстречу длинной веренице машин, идущих в Москву.
– Вон те парни из аэропорта, – показал Яблочкин. – Быстро мы их догнали.
– Я на них и смотрю... – кивнул Мочилов.
– Попутчики, кстати, наши. Нам за ними ехать. Дачи в той стороне.
И тут полковника осенило. Даже возбуждение появилось, как перед боем.
– Попутчики, говоришь... Попутчики? Может, покажешь класс? Надо, капитан, от них сильно не отстать, а то рискуем опоздать.
Яблочкин сам бывший спецназовец. В агентурный отдел перешел после операции в Македонии, когда НАТО бомбила Югославию. Сам по матери македонец, он сумел за несколько дней наладить в стране сеть агентуры из лиц, недовольных присоединением страны к НАТО. Это не осталось незамеченным. Вместе с очередной звездочкой Яблочкина прибрал к рукам отдел генерала Спиридонова.
– Прилетели, – прочитал капитан мысли полковника. – Прямо оттуда голубки и прилетели. В помощь первым. И будут тем же бортом вывозить захваченную семью. Так, товарищ полковник?
– Так, похоже... Ты местные дачи знаешь?
– Бывал пару раз. У меня здесь знакомый живет. Постараюсь не заплутать.
Яблочкин говорил и внимательно наблюдал за дорогой, выискивая просвет между машинами, чтобы нырнуть в него и перестроиться в первый ряд, наблюдал и за микроавтобусом, чтобы не выскочить на проселок раньше времени, когда из «Фольксвагена» их могут еще заметить.
«Фольксваген» свернул между двумя высокими заборами на едва приметную дорогу. И тут же Яблочкин поймал просвет между машинами. Долгим сигналом обозначил свои намерения и, зная, что сейчас раздадутся отборные матюки в его адрес, внаглую свернул вправо, создав достаточно опасную ситуацию. Может быть, матюки и раздавались, но Мочилов, посмотрев на длинный ряд машин, увидел только открытые в восхищении рты. Джип съехал, как свалился, с высокой насыпи, как танк, переполз глубокую, но не широкую обочину, без сомнений и напряжения взобрался широкими колесами по косому неровному взгорку и оказался на соседней дороге.
– Вот так, товарищ полковник! – не преминул похвастаться капитан. – Под хорошее настроение мы и не то можем. Они свернули, срезая путь. Нам надо не отстать, я всегда по главной дороге заезжал и здесь плохо ориентируюсь.
– Бог поможет!
– Поможет! У вас, кстати, пистолет с собой?
– Нет. Как тревогу объявили, я в делах забегался. Не успел взять. А у тебя?
– Тоже нет... Та же история. К дежурному заскочить было некогда.
– Ребята в засаде вооружены.
– Уже легче. Но мы и в рукопашке поработаем. Предупредите на всякий случай парней! Пожалуй, уже пора. Если это подмога, могут начать действовать быстро.
Мочилов согласился – уже пора. Слишком подозрительно совпадение маршрутов машин.
«Сотовик» поста охраны ответил сразу.
– Это Мочилов. В вашу сторону движется микроавтобус «Фольксваген» с тремя людьми в камуфляжке. Водитель четвертый. Возможно, подмога первым трем. Мы следуем за ними. Будьте внимательны. Предупредите семью генерала.
– Они уже предупреждены.
– Действуйте.
– Оружие применять можно, товарищ полковник?
– Только в случае необходимости. Лучше поищите что-то подручное, чтобы было дешево и сердито. Есть там что-нибудь?
– Есть. У меня как раз в руках лопата. Я в открытую работаю. Под садовода. Грядки подравниваю рядом с генеральским забором. Лопата, конечно, не саперная, но тоже сгодится.
– Напарник где?
– Он уже на территории. В самом доме в кладовке под лестницей сидит.
– Смотри, чтоб не заснул там в такую жару. Мы вот-вот подъедем.
Джип начал плутать по поворотам. Яблочкин во все глаза всматривался в номера линий, заменяющих здесь названия улиц, пытаясь правильно сориентироваться, но номера стояли далеко не на каждом заборе и сориентироваться было трудно.