Оперативная карта
Шрифт:
В статьях, напечатанных в книге, приводятся имена первых комсомольских активистов, значится среди них и фамилия Андреев, одна лишь фамилия, имя его не сохранилось даже в памяти тех, кто еще помнит о нем.
Имя автора этих строк называлось в статьях сборника одним из первых, а сказать по правде — одним из первых, и даже не одним из первых, а ПЕРВЫМ должен быть назван Андреев… Сережа Андреев, если память меня не подвела. Один из самых выдающихся и благородных юношей, если не самый выдающийся и благородный в плеяде первых комсомольских работников Орловщины.
О нем-то спустя полвека
Пусть читатели не ждут от меня подробного рассказа, у меня нет под рукой ни анкеты Андреева, ни каких-либо других материалов, которые помогут мне воссоздать его биографию — да и вряд ли они сохранились, — а человеческая память ненадежный архивариус, но так как я не хочу ничего выдумывать, так как я хочу держаться лишь одной правды, я ограничусь лишь теми немногими фактами, которые сохранились в моей памяти.
РЕКВИЕМ СЕРЕЖЕ АНДРЕЕВУ
В июне 1920 года, только что принятый в партию, я принимал участие в Малоархангельской уездной партийной конференции как один из делегатов партийной организации Успенской волости, где я работал секретарем волкома РКСМ.
Сразу по окончании конференции руководителя успенских большевиков В. К. Шнырева 1 и меня вызвал к себе секретарь укома партии В. В. Ченцов 2.
Речь шла о том, чтобы забрать меня из Успенского на работу в Малоархангельск.
— Хотим ввести твоего парня в оргбюро уездной комсомольской организации, — сказал Ченцов, посматривая то на Шнырева, то на меня. — Как, подойдет?
Шнырев возражал:
— Мы его вырастили, пусть и дальше у нас растет…
Но судьба моя, видимо, была решена еще до нашего появления в кабинете секретаря укома. Ченцов внезапно обернулся к высокому голубоглазому юноше, рассматривавшему на стене карту Малоархангельского уезда.
— А твое мнение? — спросил его Ченцов.
Только тут я обратил внимание на незнакомого юношу, на конференции я его как-то не приметил, но зато он, видимо, все уже знал обо мне.
— Заберем, — коротко сказал он.
И тут я понял, что судьбу мою решил не Ченцов, а именно этот молчаливый юноша, протягивающий мне в этот момент свою руку.
— Андреев, — назвался он. — Предоргбюро…
И повлек меня наверх, на антресоли купеческого особняка, где помещалось уездное оргбюро РКСМ.
Работая в оргбюро, я все ближе знакомился с Андреевым.
Крестьяне Орловской губернии часто уходили на заработки в Донбасс, и семья Андреевых еще в начале века перебралась из-под Малоархангельска не то в Юзовку, не то в Горловку; отец Андреева работал на одном из металлургических заводов, там Сергей и родился и учился, а после революции вернулся вместе с родителями в деревню.
В деревне он и вступил, вернее, не вступил, а сам организовал одну из первых комсомольских ячеек в Орловской губернии и вскоре стал признанным вожаком уездной комсомольской организации.
Время
Часто выезжал Андреев в деревню и по партийным делам, выполняя ответственные поручения укомпарта.
Товарищем он всегда был превосходным, я не говорю уж о том, что его паек сразу по получении становился нашим общим достоянием, но вообще не было такой беды, которую бы он не принял близко к своему сердцу…
В августе мы с Андреевым собрались в Орел на пленум губкомола.
По дороге, в поезде, Андреев поделился со мной мечтой побывать осенью на III съезде РКСМ; с непоколебимой уверенностью он предсказывал, что перед участниками съезда обязательно выступит Ленин…
На пленуме Андреев говорил кратко, но содержательно.
Оказывается, его знали во всей губернии, он был среди нас самым деловитым и требовательным и по отношению к другим и по отношению к самому себе. Докладывал он о положении в уезде без лишних слов, без хвастовства, как-то очень и очень по-деловому: то-то сделано, то-то надо сделать, нужна такая-то помощь…
Наутро нас ждала неожиданность. Секретаря губкомола Колю Кондрашова 3 срочно вызвали в губкомпарт, а через час он уже выступал перед нами:
— Внеочередное сообщение: получена телеграмма — Крымскому фронту требуется пополнение коммунистами, в том числе коммунистами-комсомольцами. Нам надо выделить десять человек. Решено не объявлять мобилизации, предложить записываться добровольно. Поэтому я обращаюсь к вам…
— А когда ехать? — спросил кто-то.
— Сегодня, — сказал Кондрашов. — Вечером пойдет специальный вагон с орловскими коммунистами.
На минуту воцарилось молчание, все почувствовали приближение грозы.
Первым нарушил молчание Андреев:
— Запишите меня…
Я ринулся вслед за ним, но тем, кому было меньше шестнадцати лет, дорога на фронт была заказана, об этом категорично говорилось в специальном постановлении ЦК РКСМ.
В тот же вечер Андреев уехал на фронт…
Мое знакомство с ним длилось менее трех месяцев, но вряд ли кто в те годы оказал на меня большее влияние, чем этот талантливый человек.
В сентябре 1920 года орловские комсомольцы выбирали делегатов на свой III съезд, и получилось так, что в Москву пришлось поехать автору этих строк.
Почему-то я очень надеялся встретиться на съезде с Андреевым. Я искал его по всем дортуарам бывшей Духовной семинарии, ставшей ныне 3-м Домом Советов, в нем были размещены делегаты съезда.
Увы! Андреева среди них не было…
В тот, же самый день, 2 октября 1920 года, когда Ленин произнес на III съезде РКСМ свою знаменитую речь о «Задачах союзов молодежи», он выступал и на съезде рабочих и служащих кожевенного производства. В этом своем выступлении, говоря о Пилсудском на севере и Врангеле на востоке, Ленин сообщил, что Врангель «взял Мариуполь, подходит к Таганрогу, угрожает Донецкому бассейну», и сказал, что необходимо «сделать так, чтобы предстоящее наступление на Врангеля, для которого мы готовим все силы, было бы произведено возможно более успешно и быстро»…