Оперативник
Шрифт:
После Возвращения жизнь в этих местах так и не наладилась. Раньше здесь встречались поселки, города и деревни. В смысле населенные поселки города и деревни. Сейчас же — заброшенные полуразвалившиеся строения.
На Африканском берегу Красного моря народу было побольше, Каир был населен, имел целых пятьсот тысяч жителей. Долина Нила вообще была населена неплохо по сравнению с остальной территорией Египта и вообще Северной Африки.
Ну и бывшие курорты Красного моря как-то жили, превратившись, большей частью, в рыбацкие поселки.
Переселение из Европы
У отца Ивана в шкафу висел старый китель с «Крестом за храбрость» и тремя медалями: двумя «За отвагу» и одной «За боевые заслуги». Иногда отец даже рассказывал сыну о том, как пришлось повоевать в пустыне, и ничего веселого и героического в этих рассказах не было.
— Спасибо еще, — сказал как-то отец, — над головами ничего не летало. Хорошо, что запретили полеты в воздухе, а то, как глянешь в хронике, что творилось раньше…
Иван хронику видел. И даже по малолетству втихомолку жалел о том, что теперь не летают в воздухе самолеты и вертолеты, что теперь, для того чтобы добраться из Европы в Америку, нужно тратить никак не меньше недели. Правда, повзрослев, Иван не мог не признать правоту отца и тех, кто авиацию запретил.
Пусть запрет был наложен не из соображений гуманизма — никто не запретил, например, танков и военных кораблей — просто полеты позволяли измерить расстояние до тверди небесной, достичь ее, а после случая с Вавилонской башней такое деяние не могло быть признано богоугодным.
— Бегаешь от меня, — сказал Круль.
Эта сволочь обошла машину спереди и теперь встретила Ивана возле кабины.
— Просто отцепись, — сказал тихо Иван, проходя мимо Круля. — Оставь меня в покое. Ни хрена у тебя не получится.
— Тогда чего бегать?
— Я не бегаю…
Можно было ускорить шаг, оторваться от предавшегося, но тогда Иван действительно бежал бы от него, спасался бы бегством.
Иван остановился и повернулся к предавшемуся лицом:
— Что тебе от меня нужно?
— Ничего… Просто поболтать. Не спится, знаешь ли…
— Ну не спи где-нибудь подальше. Впереди, насколько я помню, есть вполне приличная пропасть. Метров сто, не больше. Прогуляйся…
— Не поверишь, — сказал Круль чуть насмешливо, — но у нас самоубийства не поощряются… И наказываются.
— Да брось ты! — засмеялся Иван. — Согрешить боитесь?
— Зачем согрешить — это у нас формулируется как попытка нарушить договор. По-быстрому закончить свою жизнь, чтобы избежать трудностей и мучений, — лица Круля в темноте рассмотреть было невозможно, а по голосу понять, шутит он или говорит правду, было трудно. — Даже если тебя поймали погромщики, вот сейчас начнут пытать и мучить — ты не имеешь права чикнуть себя лезвием по горлу или пустить пулю в лоб. И знаешь почему?
— Почему? — послушно спросил Иван, понимая с печалью, что втягивается
— Когда истинно верующие начинают очищать с земли скверну, они обычно так увлекаются, что незаметно для себя передают душу свою Дьяволу. Что, в общем, является основной задачей и Князя Тьмы, и предавшихся ему. Вот твой знакомый брат Старший Администратор из Мерефы вместе со своими помощниками скидки по договору потерял. Когда отказался эвакуировать женщин и детей. Мне его показывали перед самым выездом с твоей группой — неприятное зрелище. Я многое в аду повидал, но тут даже у меня чуть не случились проблемы с желудком… — Круль хмыкнул, вспоминая. — Там такое…
— Мне неинтересно, — быстро сказал Иван. — Неинтересно.
Значит, брат Старший Администратор, бледная немочь с горящими глазами фанатика, все-таки расплатился за смерть четырех сотен предавшихся.
И Круль словно подслушал мысли Ивана:
— И он погорел, и организаторы погрома. И очень многие погромщики. Тут ведь в чем фокус — предавшиеся уже и так свои души передали во владение преисподней, их смерть ничего не решает, хуже того, она уменьшает дьявольское воинство на земле. Тут ты действовал совершенно правильно, молодец. Но и твои бойцы, кстати, тоже правильно поступили. Ты ведь самоубийство совершить пытался… Разве нет?
— Не твое дело!
— Не мое. Твое. Кстати, твое дело в нашей конторе читается очень забавно. Как боевик.
— Ты о чем? — не поверил своим ушам Иван.
— Ты не знал, что дела на очень многих хранятся у нас? — искренне удивился Круль. — Не знаю, как на обычных людей, но досье всех оперов хранятся и пополняются. И досье на всех священников…
— Это еще зачем? Дьявол разве и так не все знает?
— А ты ни с кем его не перепутал? С Богом, например. Это только Он всеведущ, а мой шеф получает информацию от своих слуг.
— Чушь, — отрезал Иван. — Это он тебе сам сказал?
Круль снова засмеялся.
— Это ты молодец, это ты меня правильно поддел. Только Дьявол не врет, тут ты прав. Мне это говорил не Дьявол. С Самим я лично встречался всего пару раз, и на эту тему мы с ним не беседовали. Личные встречи не располагают к свободному трепу на вольные темы. Там вопросы задает он, и все. А ты — отвечаешь. Есть, правда, и приятные вопросы. Например, что ты хочешь за свои услуги. И если ты отвечаешь правильно… Ты, кстати, знаешь, что значит ответить на такой вопрос правильно? Вот если бы тебе Дьявол сказал: что ты хочешь, Иван, за свою работу, что бы ты ответил?
— Я?.. — начал было Иван, но вдруг спохватился и сплюнул. — Сука же ты, Ярослав Круль, какая сука…
— Я? Почему это? — На этот раз голос Круля прозвучал подчеркнуто неискренне и фальшиво, как у дешевого балаганного клоуна.
— Пытаешься вбросить мне идею торга с Дьяволом? — Иван перекрестился, понимая, что в его положении крест не является надежной защитой.
Если изнутри дом завален всякой дрянью, сказал на проповеди отец Серафим, то стены можно и не красить. Без толку.