Опережая бурю
Шрифт:
Взбежав на второй этаж, Джек вошел к себе в отдел. Задерживаться здесь он не собирался. Переговорить с шефом, получить направление к казначею за расчетом и назад домой. Но фраза, которой его встретил лейтенант Муни, смутила Джека, заставила забыть о своих первоначальных намерениях.
– Тут тебя искали, – буднично сообщил Муни и уткнулся в протокол.
– Кто? – спросил Джек, подозревая недоброе.
– Мортон, я разве похож на твоего секретаря? – возмутился Муни, – Я что, должен всех твоих незнакомцев в лицо помнить?
– А человек не представился?
– Будет он представляться.
Муни любил позанудствовать. Если уж его понесло, то остановится лишь к вечеру.
– А ты? – перебил его Джек.
Ему не терпелось услышать, о чём успел проболтаться лейтинант.
– А что я? Что я? Послал господина культурно куда подальше. К начальству. Нечего мне тут рабочее пространство засорять.
– И что было дальше?
– Да к шефу он нашему поплелся. А что уж тот ему наговорил, кто ж его знает. Только шеф потом злющий ходил.
– И как давно по мою душу приходили?
– Так вот сегодня утром и приходили. Шеф до обеда волком на всех глядел. А потом уехал по служебной надобности. По крайней мере, он так сказал. Но мы-то знаем, что он к мадам Лили под теплое крылышко помчался.
– Я надеялся шеф у себя, – огорчился Джек, – мне бы жалованье получить.
– Так в чем беда? Ты к казначею ступай. Все необходимые распоряжения относительно тебя отданы.
– Спасибо, Муни, утешил.
– Слышь, Мортон, а ты будешь в этом чертовом чемпионате на чертовой воздушной доске участвовать?
Джек моментально насторожился. Встал в боевую стойку, уши по ветру, когти выпущены. С чего бы это Муни стал интересоваться его планами на отпуск? В участке он давно служит. Все знают об его увлечении аэроскидингом. и что каждый отпуск он посвящает доске, воздуху и скольжению. О его намерении посетить Хэмпшир также все в курсе. Так зачем Муни уточняет? С чего бы это? Уж явно не для того, чтобы разговор поддержать. Не ахти они какие с Муни приятели.
– Куда я без доски то, – выдавил из себя Джек вместе с непринужденной улыбкой.
Получилось нечто похожее на просроченную лет на пять зубную пасту, да к тому же дурного качества. Давишь на тюбик, а из него серая клейкообразная масса выползает с дурным запахом.
– Завидую, – мечтательно произнес Муни, – Как это должно быть здорово на воздушной доске парить. Вокруг такая красотища. С ветром в вечном споре, а адреналин в крови так и бурлит, так и бурлит…
Что за чушь он тут несет? С чего бы Муни стал ему завидовать? Откуда такой повышенный интерес к его скромной персоне? Может Муни отвлекает его, забалтывает, чтобы время убить?
– Я бы тоже хотел на доске покататься, но годы, увы, уже не те.
– Извини, Муни, я пойду, – заторопился Джек.
– Подожди. Может чаю или кофе выпьешь? У меня есть отличные луковые булочки.
Но Джек его уже не слышал. Он бежал по ступенькам вниз, прочь из отдела, пока за ним не пришли. За ним и его Драгоценностью. Но пока опасность еще не клеймила затылок, нужно было заглянуть к казначею и разжиться деньгами. В бега без наличности не пускаются.
Казначей сидел в подвальном этаже. И от глаз посторонних подальше, и от нежелательных последствий тоже. А то раньше случалось, что умельцы при минимальном магическом воздействии казначеев среди полицейского участка грабили. При этом никто из бобби грабителей и в лицо не видел. А в подвальном этаже специалисты из Секретного Магистрата оборудовали специальное помещение, экранированное от магических выкрутасов. Теперь казначея можно было взять разве что вооруженным налетом, но ломиться через весь участок верх безрассудства.
Казначей, маленький сухонький старичок с морщинистым лицом и бельмом на одном глазу, сидел за высокой конторкой, отгороженной от посетителей пуленепробиваемым стеклом. Старичок выглядел настолько немощным, а конторка настолько высокой, что невольно возникал вопрос, как этот сморчок сумел забраться на Эверест.
Ребята в участке рассказывали, что когда-то сморчка звали Нолти, и был он одним из самых крутых полицейских Фогштиля. Гроза воров, домашних тиранов, уличных разбойников за пухлым кошельком и убийц всех возможных мастей и расцветок. Слава о нем гуляла по всему городу. Но о нем говорили не только как о самом бравом коне в королевской конюшне служителей закона, но и как о самой луженой глотке среди царства бобби. Пил Нолти много, но не запойно, а с удовольствием. При этом с умом пил, не вредя делу. В соревнованиях кто кого на стаканах одолеет, Нолти не было равных. Хотя всегда находился смельчак, который бросал вызов бесстрашному Нолти. А потом что-то приключилось, окутанное завесой тайны, и Нолти ушёл из полиции. Вернулся же он уже далеко не в таком цветущем виде. Дряхлой развалиной вернулся с одним мертвым глазом. При этом пить меньше не стал, но живость ума сохранил. А вот характер его в конец испортился.
– Чего тебе? – спросил казначей Нолти невежливо.
– Я хотел бы деньги свои получить. Я Мортон, Джек Мортон.
– Да хоть сама королева Альбионская, – буркнул казначей Нолти, но все же смягчился, – Погоди, парень, я гляну сейчас.
И соскользнул с табуретки. Он направился было к стеллажам с документами, когда спохватился.
– А у тебя предписание имеется?
– Нет, но…
– А раз предписания нет, то и разговора нет, – отрезал старикан, и стал взбираться назад на табурет.
– Но я… – попытался было возразить Джек.
– Не мешайте мне, молодой человек. Не отнимайте драгоценное время. Оно нужно другим полицейским.
Джек невольно обернулся. Может, пока он болтал со стариком Нолти, позади него уже очередь выстроилась из голодных бобби. Но никого не было видно. Ни одной живой души.
– Относительно меня было распоряжение, – сурово заявил Джек.
Всем своим видом давая понять, что так просто от него не отделаться.
– Какое такое распоряжение! Кто тут может распоряжаться! Никаких распоряжений не получал! – разворчался Нолти.