Шрифт:
В главном клиническом военном…
Сняв трубку внутреннего телефона, начальник хирургического отделения главного клинического военного госпиталя имени Н.Н. Бурденко полковник медицинской службы Михаил Филиппович Гулякин услышал голос дежурного врача.
– Поступил тяжёлый больной, – докладывал врач. – Нужна ваша консультация…
Гулякин встал и направился в приёмное отделение госпиталя. Ничего необычного не было в звонке дежурного. В приёмное вызывали часто, ведь прежде, чем решить, в какое отделение направить больного, нужно было исключить необходимость хирургической операции.
Больной лежал на кушетке. Его осматривали терапевты. Они расступились, пропуская Гулякина.
– Подозрение на «острый живот», – доложил дежурный врач. – Тошнота, мышцы напряжены, пальпация резко болезненна, – и после короткой паузы сделал предположение: – Думаю, острый панкреатит…
– Сейчас посмотрим, – сказал Гулякин, склоняясь над больным.
Осматривал долго, внимательно, задавал вопросы, затем, выпрямившись, распорядился:
– Срочно на рентген. Затем в хирургическое отделение.
Вскоре принесли снимки, и снова собрался небольшой консилиум. Уже назначенный лечащий врач показал Гулякину один из них, прокомментировав:
– Вот, смотрите, заметны изменения…
– Так я и думал, – проговорил Гулякин. – Необходимо сделать антиографию. Подозреваю опухоль.
Врач молча вышел из кабинета начальника отделения.
Гулякин ещё долго сидел за столом, задумчиво глядя в окно. Он ждал результатов исследования и всей душой хотел, чтобы не подтвердился диагноз, который он уже поставил, диагноз, который был суровым и беспощадным приговором больному.
«А если всё-таки онкология? – размышлял он. – Что можем мы? Сделать обезболивание, облегчить страдания и поместить в отдельную палату… И всё… Но ведь кто-то уже оперировал в подобных случаях. Бывали неудачи, часто бывали, но и успехи тоже… Так неужели же я не смогу?»
Давно отгремела война, за годы которой Михаил Филиппович сделал около 14 000 операций, причём 2 500 из них по поводу ранений в грудь и примерно 700 – в живот. Это – наиболее сложные. Таким образом, именно фронтовой медсанбат задал направление его хирургической работе. В 1951 году Гулякин получил назначение в Главный военный клинический госпиталь имени Н.Н. Бурденко. Одним из первых его учителей в те годы стал известный советский хирург, академик Академии медицинских наук СССР Сергей Сергеевич Юдин, который разработал методики резекции желудка при язвенной болезни и желудочном кровотечении, а также операции создания искусственного пищевода.
Теперь, в шестидесятые годы, Гулякин уже и сам освоил операции по пластике пищевода, совершал резекции и полные удаления желудка. Однако гастропанкреатодуоденальную резекцию делать ему еще не приходилось.
А сложность этой операции в том, что проводится она в зоне крупных кровеносных сосудов. Одно неточное движение – и ничто уже не спасёт больного. Возможно, именно поэтому считанные хирурги не только в СССР, но и во всём мире могли отважиться на такое оперативное вмешательство.
Раздумья прервал лечащий врач, который принёс материалы самого важного исследования.
Сомнений, а, следовательно, и надежд более не оставалось.
– Головка поджелудочной железы поражена опухолью.., – сказал лечащий врач.
– Вижу, – отозвался Гулякин.
– Что будем делать? Прикажете поместить в отдельную палату?
– Да, поместите, – кивнул Гулякин и прибавил обычное в таких случаях. – Облегчите страдания.
Через полчаса Гулякин сам пошёл к больному. Справился о самочувствии.
– Болит, доктор, очень болит, – скрипнув зубами, прошептал больной и осторожно провёл по животу. – Что у меня там? А? Скажите… Это опасно?
– Исследуем, – очень спокойно сказал Гулякин: – Возможно, придётся вас оперировать.
– Оперировать? Но мне говорили, что на поджелудочной железе операции не делают. То, что у меня панкреатит, я знаю. Давно уж мучает. Но сам проходит. Может и на этот раз пройдёт?
– На этот раз не пройдёт. Надо решаться, пока не поздно. А насчёт операций вам говорили неправду. Да и вообще меньше слушайте всяких знатоков. У нас ведь всяк лекарь, когда о других речь. А сам, если что, сразу к врачу. Верно говорю?
– Верно, – постарался изобразить что-то вроде улыбки больной.
Гулякин старался отвлечь его от мыслей о болезни и наблюдал, пытаясь определить жизненные силы, что очень важно.
– Фронтовик?
– Да, воевал.
– А где, на каком фронте?
Больной стал рассказывать. Долго они сидели в палате вдвоём, вспоминая фронтовые годы.
– Ну, отдыхайте, а меня ждут дела, – сказал, наконец, Гулякин. – И повеселей. Вон через какие горнила прошли, а теперь-то в таких условиях, как у нас и операцию не перенести? Я уверен, что всё будет нормально.
– Подумаю, доктор.
Гулякин вернулся в кабинет. Он знал, что не только больному, но и ему самому предстоит ещё долго думать перед операцией, составлять её описание, методику, определять тактику оперативного вмешательства.
До поздней ночи засиделся на службе. Перечитал все сообщения об удачных и неудачных операциях на поджелудочной железе, перебрал все известные методики, все варианты и способы вмешательства.
Перед уходом домой осторожно заглянул в палату. Больной не спал. Боли мучали его. Возле кровати сидела медсестра.
Гулякин молча постоял на пороге, а когда собрался уходить, больной позвал его и прошептал:
– Я согласен, доктор, делайте, что надо.
– Вот так-то лучше, – улыбнулся Михаил Филиппович.
Тут же вызвал дежурного врача и дал указания по подготовке больного к операции.
– На какое время готовить?
– На одиннадцать ноль-ноль…
Утром Гулякин зашёл к главному хирургу.
– Я насчёт больного, который поступил вчера, – и назвал фамилию.
– Что вы решили? С ним же всё ясно, – вздохнул главный хирург.