ОПГ «Деревня» 2
Шрифт:
— Это другое! — Тут же отреагировал Олег. — Ты у нас сильный, с цельнометаллической кукушкой после употребления наркотиков и бытового алкоголизма, у тебя жена есть в конце концов! Слышь, — эндокринолог обратился к трясущемуся депутату. — ну убили и убили, сам то живой! Будь мужиком, ты так себе бабу не найдешь, ведешь себя как тряпка!
— Нахуй бабу! — Вдруг неожиданно спокойным голосом произнес Никита. — Время такое, что лучше нормального парня найти, чтоб защитить смог!
Не сговариваясь, все дружно отшатнулись от Никиты. Лишь Анатолий, верный клятве Гиппократа — встал на защиту отщепенца, растерянно пробормотав: «Это нормально…»
— Чего тут нормального! —
— Я пошутил! — Как и подобает депутату, Никита переобулся в воздухе. Тут же всхлипнул. — Он же бежал от них, спастись хотел, к нам ползет, а в него стрелы одна за одной продолжают втыкаться! А потом за нами погнались! — В голосе бывшего депутата вновь стали прорезаться истеричные нотки и Олег привычно успокоил его очередной оплеухой.
«Правильно!» — Одобрил его манипуляции Егор: «Неча на всякие истерики таблетки тратить, невосполнимый ресурс…» Никите же выговорил:
— Ты думай, что шутить и как, в лагере за такой юмор мог и в угол отъехать. Вместе с матрасом!
— Давайте, идите ко мне в кабинет! Там как раз Лёха старовера опрашивает, тот вроде поспокойней будет. — Распорядился Анатолий и повернувшись к Никите, скомандовал. — А ты снимай штаны и ложись на кушетку, жопой кверху!
Никита судорожно вцепился в накинутую на плечи простыню и взмолился: «Я же сказал что пошутил, Анатолий Александрович, не надо!» Хирург рассердился: «Да нужны мне твои тощие ягодицы, ещё и все в чирьях небось. Хотел тебе успокоительного вколоть, из запасов ветеринара…» Депутат стал уверять, что с ним всё в порядке, не надо ничего колоть, особенно для животных, вот выпить можно. На просьбу о алкоголе Олег так категорично сказал: «Нету!» — что стало понятно — есть, но мало.
Оставив Никиту наедине с простыней, переместились в кабинет хирурга, где сидел спокойный как удав древлеправославный, подчиненный Никиты. «Вы как друга то своего оставили одного на поруганье?» — Сходу укорил его Егор. Тот ничуть не смутился: «Так мы давно так уговорились, чего втроем на свалку ездить, вдвоем туда, третий в это время в деревне прибирается». Егор растерялся: «А я думал… Мне сказали, что одного мусорщика тоже убили…»
— Думать, это не твое! — Вспылил Серёга. — Этим компетентные органы занимаются! Ты лучше расскажи, кто тебе рассказал такое и где ты шлялся? Ты же сидел в школе у себя, и я заходил, наблюдал. А тут тревога и тебя не слышно, не видно, через час только нарисовался, слухи панические разносишь?
Пришлось Егору сознаваться в нарушении устава караульной службы, заодно отвести от себя обвинения в распространении панки. Старовера опросили по второму кругу и не добившись ничего нового — отправили восвояси. На основе полученных сведений от ассенизаторов стали воссоздавать картину случившегося. Выходило так, что в очередной раз вывозившие мусор Никита с сектантом стали невольными свидетелями убийства убегавшего от восставших деревенского обитателя.
Никита говорил, что преследователей было не меньше пятидесяти, старовер настаивал на трёх десятках. В том, что убили именно деревенского — сомнений не было. Старовер так и сказал: «Ваш это был, рожа сытая, хоть и не русская, и одежа нездешняя, на голове — черная шапка содомитка». «Какая, какая шапка?» — переспросил Серёга. Лёха посмеялся: «Пидарка же, не тупи!»
Со слов старовера, в отличие от показаний бывшего депутата: «Никто за нами не гнался, они нас и не заметили. А что бунтовщики — то верно, там и крестьяне были, и башкиры. Из оружия — только луки, вилы и косы, видно что не вои». Решили дождаться возвращения казаков, посланных на разведку. Участковый приказал утроить бдительность, особое внимание уделяя трем дорогам: со стороны Ая и староверов (откуда и произошло нападение, но сектант яростно отрицал, что в бунте замешаны его братья по вере), дорогу от Могузлов и накатанный тракт от Айлинско-Мордовского поселения.
Уже темнело, собравшийся народ давно разогнали по местам, успокоив, что все под контролем — а высланный разъезд не возвращался. Обеспокоенный Серёга, собрав человек восемь казаков — пешком выдвинулись на край деревни, встретить дозорных, а при необходимости — оказать огневое прикрытие. По дороге продолжив мозговой штурм, пытаясь выяснить, что это было: кого из наших убили и кто восстал.
У Егора душа болела за Известковое и оставленных там деревенских под управлением Федуса, причин для возникновения бунта он не видел. Но на то он и русский бунт, бессмысленный и беспощадный, со счетов не следовало сбрасывать ничего. Крестьянам с поселения возле Айлинского сторожевого поста бунтовать резона не было. Во первых — почти все они был заняты на работах в деревне, основная масса валила и вывозила лес, часть занималась извозом, тоже в интересах деревни. Бунтовать было некому. Во вторых — почти все их дети сейчас находились в Попадалове, в обучении.
По поводу участвующих в беспорядке башкир — сомнений не было, это старые знакомые из рода Айле, жившие на отшибе от Айлинско-Мордовского поселения. За рабочую версию приняли то, что беспорядки затронули Известковое и Новую Пристань. После чего восставшие по льду добрались до Старой Пристани, где до аула Айле было рукой подать.
Башкиры из аула жили, мягко говоря — не очень сытно, после нового года случился инцидент, о котором в деревне не распространялись. К руководству приезжала делегация от аксакалов, предлагали купить девочек. В ответ на негодования Захара, как так можно, детьми торговать — равнодушно отвечали, что всё равно помрут. Так хоть пользу принесут. Председателя тогда чуть удар не хватил, покупать детей он не стал, распорядившись выдать бедствующим провианта.
Пытался договориться со старейшинами, чтоб отдали ребятню в обучение, но те шарахались от этого предложения, как черт от ладана. «Покупайте девок и делайте с ним что хотите!» — Стояли на своем приехавшие башкиры: «А детей не отдадим!» Председателю бы тогда вникнуть и попытаться разобраться в происходящем, но было не до этого. Поэтому, отдав распоряжение о выделение гуманитарной помощи и попросив не распространяться об этом факте по деревне — посчитал ситуацию не критичной. Торгуем мол, и всё тут — рабочие моменты. А то прослышат о доброте и потянутся страждущие со всех концов волости.
Так что башкиры к бунтовщикам присоединились не из озорства, надо полагать. Под вопросом была судьба Старой Пристани, скорей всего, как во время пугачевского восстания — сожгли и пограбили. О Новой Пристани и Известковом старались не говорить, отводя взгляды от Егора. Тот не находил места и требовал от брата не стоять здесь, как бараны, а выдвигаться туда. Может ещё удастся спасти кого.
— Да угомонись ты! — Взорвался наконец Серёга. — Сейчас наших дождемся, вон, кажется и они! Потом вечером Викуловские возчики приедут за детьми, они в обед в Известковом были, должны знать, что там происходило. Никто своих бросать не собирается, ты пойми! Надеюсь, что они успели в завод уйти, там всё таки и заводские казаки были, и Вахромеевских половина обосновалось. Соберем пазл из того, что известно и в ночь на трех снегоходах рванем по льду вниз!