Описание путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию
Шрифт:
Это мнение Скалигера довольно-таки приемлемо; с ним совпадает и изречение Соломона, говорящего: «Вся вода приходит из моря и возвращается к нему». Теряет же она соль свою ввиду многих окольных путей, по которым она должна идти. Поэтому-то Скалигер («Exercit.» 50) и говорит (что и мы сами узнали на опыте): «ключи тем преснее (слаще), чем дальше они от моря».
Нет ничего противоречащего в том обстоятельстве, что подобные ключи иногда стекают с высот очень высоких гор: так как ведь земля и вода вместе образуют круглый шар, то высота этих гор не слишком велика. На возвратном пути из Персии, между Дербентом и Шемахою, у деревни Сорат (которую некоторые зовут Бахель), я поднялся на довольно высокий холм, взял для забавы астролябию в руки, поставил диоптру на горизонтальную линию и обратился в сторону моря, находившегося в 2 милях отсюда, так что я вполне мог заметить высоту моря. Я должен, однако, признать, что тогда ветер был несколько бурный. Варений, говорящий в своей «Geographia» об этом моем наблюдении, предполагает, что ветер мог поднять волны, которые во время бури ходят очень высоко и коротко. Квинт Курций в VI кн. пишет, будто это море более пресное, чем вода в других морях. Полибий же в IV кн., стр 309, Страбон в I кн., стр. 34, и Арриан приписывают то же свойство Черному морю и причиной этого явления считают многие впадающие сюда реки, что замечается и в Каспийском море. Если признать мнение Курция, то нужно признавать его лишь по отношению к гирканскому или, по нынешнему названию, гилянскому побережью, где, действительно, вода, ввиду многих впадающих сюда рек, пресна. Как говорит Овидий, «de Ponto»:
Влагой пополнясь обильной из рек, изменились здесь воды, Силу соленых своих море утратили струй.Однако если рассмотреть его подальше, от берега, то окажется, что оно столь же солоно, как лишь может быть открытое море. 12 ноября, когда мы ночью во время бури оказались несколько подальше в море, я нарочно, в целях удостоверения, попробовал на вкус эту воду. Преснее ли она (как пишет Скалигер о всех морях) внизу на дне, чем вверху, я не имел желания испробовать. Скалигер объясняет это следующими словами: «солнце и воздух вверху высасывает чистую и пресную воду, оставляя густую и более соленую». По той же причине, по его мнению, в начале создания море было пресным, а со временем сделается еще более соленым, так как оно поглощает в себе постоянно столько пресной воды из рек.
Весьма возможно, что во времена царя Александра море это было известно лишь у побережья, так как, по словам Арриана (кн. VII), Александр приказал на Гирканских горах (полных леса) рубить лес и строить корабли для исследования моря. Следовательно, Курций упоминает лишь о том, что тогда уже было известно о морской воде.
Наши послы хотели и твердо решили, чтобы наши корабль и шлюпка, если бы они сохранились, исходили, за время пребывания нашего у шаха персидского, это море вдоль и поперек и собрали правильные сведения о его расположении. Последнее легко могло бы совершиться, если бы кораблекрушение не разрушило это предприятие.
По этому морю летом ходят персы, татары и русские; так как у них плохие и скверно защищенные суда, которые могут ходить только перед ветром (фордевинд), то они никогда не отваживаются в середину моря, но всегда остаются вблизи суши, где они могут бросить якорь.
Здесь мало хороших и безопасных гаваней. Место между Дженцени [288] и сушей за Терками считается убежищем для судов, вследствие чего здесь всегда останавливаются и ночуют персы. Они устраивают себе прибежища и у Баку, Ленкорани и Ферабата, смотря потому, откуда ветер и как им легче спастись у подветренного берега. Лучшая гавань на всем море расположена к востоку, на татарской стороне, в Ховарезме и называется Мингишлак [289] ; по ошибке в описании путешествия Дженкинсона она названа Manguslave.
288
Дженцени. Иначе — Джецени (Чечень).
289
Мингишдак — нынешний Мангышлак.
Чтобы, однако, вода в открытом море была черна как деготь и смола, как пишет о том Петрей в своей хронике (fol. 120), этого я и не замечал и не слыхал. Точно так же неверно и то, что он говорит об островах этого моря, будто они населены и на них расположены многие красивые города и местечки. На самом деле, нет на всем море ни одного острова, на котором были бы расположены несколько домов, не говоря уже о городах, за исключением разве Энзиль у Ферабата, где, ради хорошего пастбища, несколько пастухов имеют свои жилища. Я старательно расспрашивал гилянцев и других жителей каспийского побережья, находятся ли и теперь в море такие большие змеи, о которых Курций упоминает по поводу означенных мест. Однако все говорили, что ничего подобного не знают. Точно так же неизвестна и та рыба, о которой Амвросий Кантарен упоминает в своем «Itinerarium», приложенном Петром Бизарром к его сочинению «de rebus Persicis», и которое и сам Бизарр по Кантарену описывает в книге XII, стр. 327, а именно: будто в Каспийском море ловится круглая рыба без головы и других членов тела, длиной в 1 1/2 локтя; из этой рыбы жители будто вытапливают жир, который жгут в лампах; из него же якобы приготовляют верблюжьи мази, продающиеся по всей стране. Я получил на это в ответ, что им нет нужды вытапливать жир из рыбы, так как в этой области очень много нефти, которой они могут пользоваться для подобной цели.
Эта нефть — особое масло, которое около Баку и близ горы Бармах из постоянных колодцев в очень большом количестве вычерпывается и в мехах развозится большими возами по стране, как мы сами видели, для продажи. Мне сообщили, однако, что, действительно, в море имеется большая рыба нака (т. е. поглотитель), с короткими головой и брюхом, большим ртом и круглым хвостом; она диаметром в 2–3—4 локтя и очень опасна и вредна для рыбаков. Она, обыкновенно, свешивает голову вниз, а хвостом может опрокинуть лодку, если та не будет достаточно осторожна. Подобной же опасности следует остерегаться от белуг, которые очень многочисленны и велики. Поэтому рыбаки и не решаются заходить в море в те места, где глубина более 4 сажен.
Это известие, вероятно, имел в виду Помпоний Мела, когда он писал в своей «Geographia»: «Это море страшно из-за чудовищ более, чем всякое другое, и поэтому менее судоходно»; иначе ничем это мнение нельзя подтвердить, так как о других каких-либо опасных морских животных ничего неизвестно. Говорят, что этих своих врагов жители в Гиляне, сейчас же напротив горы Сахебелан, где они большей частью водятся, ловят при помощи бычьей или бараньей печенки или мяса, вздетых на большие острые крючки с крепкими канатами, и вытаскивают на берег. Кроме этих рыб, в море, в противоположность мнению Кантарена и Бизарра, имеются всякие рыбы, как-то: прекрасные большие лососи, осетры, карпы, длиной более 2 локтей, особый вид сельдей, большая порода лещей, которую они зовут хашам (отличается она от наших менее высокой спиной); кроме того, швит, порода барб [Cyprinus barbatus], величиной до 2 локтей, но с мясом слишком жестким и не идущим в пищу в тех случаях, когда они величиной более полулоктя.
Суиахт — это особая порода форели, которую они обильно солят и коптят. К обеду ее приготовляют таким образом: они окутывают копченую рыбу полотняной или бумажной материей, кладут ее на горячий очаг, осыпают горячей золой и жарят; вкус ее тогда очень приятный. Ни щук, ни угрей не видать во всей стране. Когда персы в Германии в первый раз увидели, что мы едим угрей, они подумали, что мы едим змей.
Так как море очень богато рыбой, то реки, впадающие в него, сдаются в аренду и ежегодно доставляют шаху неимоверную сумму. Иногда, впрочем, налагают такой оброк на рыбаков при этом, что они терпят заметный ущерб. В наше время в городе Кескер был арендатор, по имени Шемзи, который должен был за 5 рек платить 8000 талеров; так как, однако, улов в этом году был плохой, то он потерпел убыток в 2000 талеров. Срок такой аренды считался с начала сентября до конца апреля. В это время река на некотором расстоянии от моря загораживается частоколом, и между частоколом и морем никто в это время, кроме арендаторов, не имеет права ловить рыбу. По ту сторону частокола, а также вне срока аренды всякий свободно может ловить рыбу. Сказанного про Каспийское море достаточно.
Глава LXXXII
(Книга IV, глава 17)
О местности, где мы выбросились на берег; как мы здесь жили
Та местность, где мы выбросились на берег, называлась Мюскюр; это была область и часть провинции Ширван или Старой Мидии. Она простирается от Дербента вдоль Каспийского моря до Гиляна, заключает в себе 200 деревень и находится под управлением дербентского султана. Страна эта повсюду весьма приятна на вид, так как деревья и трава еще зелены; почва здесь тучна и плодородна, и вся область богата рисом, пшеницей и ячменем, а также хорошими плодами. Она заросла отдельными деревьями и немногими рощами, в которых птицы весело распевали еще в декабре месяце.
Скот как зимой, так и летом ходит на пастбища; поэтому у жителей и нет привычки заготовлять много сена для своего скота. Если они его заготовляют, то для путешествующих.
Виноградные лозы подымались тут и там у заборов, выросши дикими, не будучи посажены. Некоторые, представляя прекрасный вид, поднимались по высоким деревьям на 8 или 10 сажен в вышину, обвивались вокруг ветвей и свисали вниз на 2–3 сажени.
Подобного рода виноградные лозы мы встречали на возвратном пути во всем Гиляне, особенно в Астаре, где они достигали неимоверной высоты. Здесь было много красивой пернатой дичи, как-то: фазанов, кур; в большом количестве имелись зайцы, охота на которых доставляла нам большое удовольствие. Здесь же находится особый вид лисиц, которых жители называют шакалами; они величиной с обыкновенных лисиц, которые также встречаются в весьма большом числе и именуются тулки. У шакалов на спине густая шерсть, причем волосы твердые, длинные и торчащие кверху; брюхо у них белоснежное, уши черны как смоль, а хвост меньше, чем у обыкновенной лисицы. Ночью они стаями бегали кругом деревни и жалостливо кричали, точно плакали.