Опора на духовного учителя: построение здоровых взаимоотношений
Шрифт:
Поскольку эта работа не адресована специально ученым, я цитирую здесь санскритские и тибетские источники в традиционной буддийской манере, просто с названием и именем автора, а не со ссылками. Я использовал английский перевод всех названий текстов и, для простоты чтения, применил упрощенную фонетическую транслитерацию санскритских и тибетских имен. Стандартная транскрипция этих имен, тибетских и санскритских, где это было доступно, включена в библиографию. Библиография также содержит детальный список первоисточников, которые я использовал для консультаций, вместе с доступными английскими переводами и вторичными источниками. Также я применил упрощенную систему транслитерации для санскритских и тибетских буддийских терминов, используемых в тексте, и снабдил их стандартной транскрипцией тибетских терминов в скобках. Для некоторых избранных буддийских терминов английского языка я также дал в скобках тибетские транслитерации и транскрипции и – там, где указано – еще и санскритские эквиваленты, иногда с более распространенными английскими переводами.
Я полностью в долгу перед моими духовными наставниками, особенно перед Его Святейшеством Далай-ламой, последним Ценшабом Серконгом Ринпоче и его пятнадцатилетним перерождением, а также перед последним геше Нгавангом Дхаргье, чье нескончаемое вдохновение сделало возможной эту работу. Эта книга также смогла состояться благодаря гранту от Kapor Family Foundation, переданному через Nama Rupa Foundation, которому я особенно признателен. Я от души благодарю моего помощника Петера Грина и редактора в издательстве Snow Lion Кристину Кокс, чьи вклады бесценны. Также благодарю Кайтлин Коллинз, Тхубтен Чодрон, д-ра Катерину Дукоммун-Наги, Алниса Грантса, Алдемара Хегевальда, д-ра Мартина Калфа, Израэля и Элис Лифшиц, д-ра Райнера и Ренату Ноак, Сонама Тензина, Алана Тернера, Роберто Волпона, Силвию Ветцель и бесчисленных других друзей в Дхарме за их полезные предложения и советы. Пусть эта книга принесет некоторую пользу.
Александр Берзин
Берлин, Германия
30 мая, 1999
Часть I. Духовные искатели и духовные учители
1. Размышления с точки зрения культуры
Культуры играют большую роль в определении формы личных взаимодействий между их членами. И так же, как отличаются отношения между детьми и родителями в разных культурах и в разное время, так же отличаются и отношения между духовным искателем и духовным учителем. Поэтому вполне естественно, что эти отношения будут отличаться и в зависимости от того, являются ли их участники оба тибетцами или оба западными людьми, или каждый – из разной культуры. Возникают проблемы, когда и та и другая сторона думают, что им нужно копировать чуждую культуру, или когда один ожидает от другого, что тот будет принимать инокультурные варианты. Например, западные ученики могут думать, что им нужно вести себя так же, как ведут себя тибетцы, или что тибетские учители должны вести себя более по-западному. Или же, наоборот, тибетские учители могут ожидать, что западные ученики будут вести себя так же, как это делали бы ученики-тибетцы. Однако, когда каждая из сторон понимает и уважает культурный багаж другого, тогда появляется возможность гибкости и приспособления друг к другу. Это часто устраняет ряд проблем. Чтобы понять некоторые из различий, давайте очертим портреты среднего духовного искателя в каждой из этих культур.
Типичный духовный искатель в традиционном Тибете
По традиции, большинство духовных искателей-тибетцев так же, как и их учители, были соблюдающими безбрачие монахами или монахинями, обладающими ограниченными представлениями о семейной жизни, полученными преимущественно из своего детства. Большинство имели также и о светских делах ограниченные знания. Почти каждый вступал в монастырь необразованным ребенком. Тибет прошлого никогда не развивал системы общего образования и, в действительности, вряд ли имел вообще какое-то светское образование. Самые крупные примеры исключений из этого правила имелись в столице Тибета – Лхасе, где располагались государственная школа для обучения гражданских служащих и Медико-астрологический институт. Поступление в них было обычно ограничено и предоставлялось только детям аристократии. Затем, монастырское образование охватывало только предметы, связанные с духовными сферами. Даже в тех монастырях, где преподавались медицина и астрология, эти предметы сильно переплетались с буддийской теорией и ритуалами.
У мирян существовало немного возможностей духовного образования. Пожалуй, единственная возможность состояла в обучении у нгагпы (sngags-pa), женатого тантрического йогина, посвятившего свою жизнь медитации и исполнению ритуалов в домах людей. Однако нгагпы обычно обучали только детей из своих собственных семейств и немногих молодых людей, которые жили бы с ними. В то время, когда они останавливались на несколько месяцев в доме своего покровителя в далеком районе, могло случиться, что они наставляли также подростков в этом доме и нескольких других детей из знаменитых родов в этой области. Но число нгагп в Тибете все же трудно сравнивать с числом монахов. Духовные искатели из мирян были скорее исключением, а не правилом.
Некоторые нгагпы были также тулку (sprul-sku, ламы-перерожденцы) и являлись обычно мирянами-владыками тронов (тулку) в одном или нескольких монастырских учреждениях, ответственными за передачу посвящений и проведение наиболее крупных ритуалов. Еще в детском возрасте опознанные как перерождения прошлых тантрических мастеров, тулку оставались на вершине тибетского общества. Мужские и женские монастыри обычно не принимали на обучение мирян. Тем не менее, если нгагпы-тулку были связаны с монастырскими учреждениями, они зачастую получали свое образование именно там. Подобным же образом и юные члены их семейств, а позже их собственные дети тоже могли брать уроки в мужских или женских монастырях. Так духовные искатели подобного рода часто имели тесные связи с монахами и монахинями.
Вступление в монастырь в традиционном Тибете
Традиционно тибетцы вступали в монастыри в юном возрасте. Требуемыми для этого условиями были здоровье и возраст, достаточный для того, "чтобы прогнать ворону". Эта способность показывала, что дети уже достаточно самостоятельны, чтобы жить вне дома. Большинство тех, кто вступал в монастырь, были семи или восьми лет, хотя тулку были иногда только около четырех лет.
Решение о вступлении в монастырь всегда основывалось на взаимной договоренности между родителями и ребенком. Инициатива могла исходить от любой из сторон. Становление монахом или монахиней в Тибете было не только престижным, это было обычным делом. Более одной шестой части всего населения составляло монашество. Более того, благодаря отсылке некоторых из детей в семье в монастыри удавалось предохранить чрезмерное дробление принадлежащего семье имущества, на которое обречен почти каждый домохозяин.
Хотя дети-монахи и монахини брили головы и надевали монашеские одежды, они обычно не принимали первичных монашеских обетов до раннего отрочества или середины этого возрастного периода или же полных монашеских обетов – до двадцати одного года. В отличие от своих христианских товарищей, обычно они поддерживали связи со своими семьями. Если в детстве они проживали в далеких монастырях, то часто проводили летние каникулы дома, помогая на поле или со скотом.
Можно спорить о том, что детей вряд ли можно относить к искренним духовным искателям. Многие, конечно, хотели вступить в монастыри, чтобы наслаждаться товариществом, живя с детьми своего возраста. А иные, кто жаждал знаний, имели сильное желание попасть в монастыри, поскольку изучение буддизма было для них путем получения образования. Духовные интересы часто проявлялись впервые в игровом подражании медитации и ритуалам, проводимым старшими монахами. Искренний духовный интерес приходил по большей части с образованием и созреванием. Многие монахи и монахини, однако, никогда по-настоящему так и не развивали этого интереса и оставались в монастырях просто ради безопасного образа жизни.
Юные монахини и монахи традиционно жили в домах своих учителей. Если они поступали в крупные монастыри за пределами своей родной области, ученики и учители из одного района жили в землячествах, составляющих подразделения внутри более крупных институтов. У них были свои храмы для общих молитв, и, подобно большинству горных народов, они чувствовали сильную связанность друг с другом благодаря региональному подчинению и общим диалектам.
На протяжении детства и отрочества юные монахи и монахини исполняли повседневные работы по хозяйству и присоединялись к взрослым помощникам в служении своим учителям. Они подвергались строгостям как со стороны учителей, так и со стороны монастырских властей. Ругань и побои были обычным наказанием, даже для тулку. Тем не менее, дети находили здесь также и определенную привязанность со стороны старших членов монастырского дома, которые заменяли им родителей. Учители выполняли родительские функции, становясь фигурами власти и образцами для подражания.
Вступление в монастырь в эмиграции в наши дни
Тибетское общество в эмиграции восстановило многие из своих крупнейших монастырей в Индии и Непале. Новые институты поддерживают традиционные обычаи, хотя те из них, что находятся в Южной Индии, вынуждены рекрутировать всех своих членов, для кого это физически посильно, на участие в сельскохозяйственных работах. Теперь здесь вступление в монастырь распространено меньше, чем раньше. Большинство бедных семей и новоприбывшие эмигранты посылают нескольких своих детей в монахи или монахини преимущественно из-за стесненности в средствах к существованию. Часто новопоступающие кандидаты, по крайней мере, получают некоторое светское образование до вступления в монастыри и многие вообще откладывают поступление до юношеского возраста. Тулку, однако, по-прежнему вступают в монастырь в нежном возрасте. Начиная с 1980-х годов часть монашеского образования составила современная школьная программа, но только в крупнейших институтах.