Опричник. Канцелярия Государственной Безопасности
Шрифт:
— И начальник согласился? — не поверил князь.
— А вот тут всё и пошло-поехало. Начальника вызвали разбираться с воришками, которых якобы застукали в лесных угодьях на краю усадебных земель. К тому времени егеря уже прибрали и разговаривали от его имени.
— А что зам?
— Зам позвонил начальнику, обсказал всё честь по чести. Тот дал добро, Саввыча отпустили, брата пробили по базе, не первый раз он на замене, утвердили. Ну и дальше вы знаете… — я пожал плечами.
— Был ещё кто-то Свар. Кто-то внутри дома, — задумчиво произнёс Вяземский.
— И я узнаю, кто это, Александр Алексеевич. Узнаю.
Мы замолчали. Князь поднялся, принёс бутылку и два гранёных стакана, плеснул в них коньяку, подвинул один ко мне.
— Не чокаясь, — буркнул хмуро.
Выпили, не поморщась, думая каждый о своём. У Вяземского за душой имеется своя история, вот только такая давняя и засекреченная, что мне не удалось выяснить подробностей. Впрочем, несильно я и старался. Своих секретов полно, к чему ещё чужие собирать?
— Так, ладно. Оставим секреты твоего Рода. Отвлеклись мы от виконта. Что в результате сказал наёмник?
— Имя он назвал. Александр Алексеевич. Конкретное имя — Дыевич Пётр Патерович, второй сын храбия Дыевича, под началом которого тайная служба графа польского. Больно хитёр, умён, к каверзам всяким да к интригам предрасположен с малых лет. Говорят, Дыевич младший психопат почище нашей графини. Сам пытать любит, потрошит людей не хуже иного хирурга. Особенно ножи уважает. Самые важные операции возглавляет и разрабатывает лично. Но вот на нас прокололся, — я зло ухмыльнулся.
— Ты хочешь сказать… — протянул князь.
— И снова бинго, Ваше Сиятельство. Изгнали его из Рода за то, что прокололся, не всех потомков Сварога под терновое одеяльце уложил. Нас с сестрёнкой пропустил. Причём вот что я вам скажу по великому секрету, Александр Алексеевич… — я приглушил голос.
— Что? — князь напрягся, не спуская с меня глаз.
— Наёмник этот уверяет, что нас с сестрой виконт не добил по каким-то своим личным соображениям, а не потому, что плохо искал. И вот именно этого храбия клана Дыевичей ему не простил. За это его изгнали из семьи и вырезали с семейного древа. Ну и ещё за пару кровавых дел, по которым плохо хвосты зачистил. Из-за этого международная сыскная служба вышла на его след. Поэтому храбия Дыевич и поторопился распрощаться со своим сыном-психопатом. Как говорится, отделался малой кровью: и своего вроде как не сдал, и в белом пальто остался для всех.
Вяземский задумчиво разлил по стаканам остатки коньяка, мы выпили каждый за своей. Хотел я предложить тост за недоработку в рядах доблестной тайной канцелярии, но решил не сыпать соль на княжеский сахар. Если куратор и в самом деле не в курсе, тогда у меня вопрос: чем занимается его верные ищейки и не пора ли им хвоста накрутить?
Согласен, у меня способ добывания информации чуть лучше. Но они-то рыли по горячим следам, а я на пару лет позже. Ну, ладно, наёмника могли не отыскать, я сам на него случайной вышел. Точнее, вывели меня. Но ведь князь знал, какую должность в собственном клане занимал виконт. Не поверю, что Вяземский не сложил два и два. Хотя, может, у него пять вышло из-за неточной и неполной информации?
— Чего ты хочешь, Свар? — спросил князь, прерывая затянувшееся молчание.
Я подобрался, сел ровно, посмотрел на князя и напомнил условия нашей с ним сделки.
— Ваше Сиятельство, когда мы заключали сделку…
— Контракт, — поморщился князь.
— Сделку, — упрямо повторил я. — Контракт я заключил с Канцелярией, с вами мы заключили дополнительную сделку.
— Допустим, — нахмурился куратор.
— Когда мы с вами заключали сделку, вы обещали не только защиту мне и моей сестре, но и любую помощь, которая понадобится мне в моих поисках.
— Ты и твоя сестра в безопасности, — медленно сказал князь, пристально глядя на меня.
— Насчёт себя относительно, — хмыкнул я. — Но я не в претензии, знал, на что шёл. За сестру спасибо уже говорил, повторяться не буду. Насчёт остального я не забыл. Мне хватало своих сил и возможностей…
— Которые появились у тебя благодаря царской службе.
— Вероятно.
Я вдруг ярко почувствовал сопротивление князя, его нежелание мне помогать. При этом мне не понадобилось даже залезать в его голову. Хотя я никогда этого не делала, до этого момента Вяземский всегда держал своё слово. Да и если взламывать его ментальную защиту — это сжигать за собой мосты. После такого меня объявят государственным преступником, и на меня начнут охоту все кому не лень. Не факт, что поймают, но с сестрой на руках, пусть и шестнадцатилетней, долго не побегаешь.
— Я не послушный пёс на поводке Канцелярии государственной безопасности. Этот момент мы с вами сразу обговаривали, когда вы предложили мне создать отряд особого назначения и поставили главным психом на прочими психопатами.
— Свар, успокойся, я не отказываюсь… — в глазах князя мелькнула тревога.
Но моя сила уже проснулась, по кабинету прокатилась волна ужаса, зацепила князя, заставив Вяземского заскрежетать зубами. Яки (жажда убийства) полыхнула с такой силой, что куратор невольно защиту, пытаясь противостоять моей ауре подавления.
— С-с-вар-р-р… — Вяземский с трудом, но выпрямился, подался вперёд, пытаясь поймать мой взгляд. — Великая сила… предполагает… великую… ответственность… — буквально прорычал князь, пытаясь достучаться до моего разума. Ты ста несдержан, как в юности. Это не есть хорошо, — процедил куратор.
Но голоса выли, мешая думать, требовали убить предателя немедленно.
— Свар-р-р-р! — куратор поднялся на ноги, встал напротив и врубил собственную силу. — Возьми себя в руки. Иначе никаких дуэлей, никаких Рифтов. Отправишься на персональную реабилитацию. Два раза за вечер — это хреново, Свар. Это очень хреново. А если на сестру сорвёшься, что тогда?
Духи внутри захохотали, радуясь тому, что потомок сильнее, и получили по ушам, когда я перекрыл доступ к своему разуму, разогнав их по лавкам, так сказать. Мне вдруг понравилось ощущение собственной власти, я бы даже сказал всемогущества. Губы растянулись в улыбке, хотя скорее это напомнило оскал безумца.
Я видел в отражении тёмных окон всполохи яки, по сравнению с тем, что бушевало во мне сейчас, вспышки гнева Колокольчика — детские капризы. Твою хмарь, снова-здорова, кажется, я открыл новый уровень собственного Дара.