Опрокинутая реальность
Шрифт:
— Только прошу меня не перебивать, — предупредил Дронго. — Итак, начнем с самого начала. Государственная нефтяная компания — ОНК поставила себе цель убрать конкурента в лице стремительно растущей компании «Прометей», которая стала посредником между добычей северной нефти и ее продажей за рубеж. Среди акционеров ОНК есть известные и влиятельные люди. Однако все попытки потеснить конкурентов не имели успеха. И тогда было принято решение использовать финансовую ситуацию, сложившуюся вокруг «Прометея». К этому времени президент «Прометея» Салим Мурсаев заложил двадцать пять процентов своих акций, чтобы взять кредит в банке и помочь своей компании.
— Все правильно, — спокойно ответил Сушков, — ну и что? Я не понимаю, зачем вы мне это рассказываете? Все абсолютно законно и так, как должно быть. Акционер, имеющий пятьдесят процентов плюс одна акция, является главным и решающим акционером в компании. ОНК купила акции. Что здесь криминального? Теперь в соответствии с законом главным акционером «Прометея» будет ОНК. Как и должно быть.
— Не совсем, — возразил Дронго, — Мурсаев чувствовал, как его обкладывают. Именно поэтому он был вынужден заложить часть акций в банке. А вы, зная о его трудностях, выкупили эти акции.
— Ну и правильно сделали. Что здесь плохого? ОНК спасла компанию «Прометей» от банкротства. И сейчас спасает.
— Перед своей смертью Мурсаев договорился о кредите с другими людьми, — пояснил Дронго, — но его убили. Вполне допускаю, что вы не имели никакого отношения к убийству. Более того, даже готов допустить, что для вас это убийство было в какой-то степени неожиданностью. Так как вы строили свою игру именно на том, что Мурсаев будет жив и его компания просто перейдет к вам. Но его убили. Во многом из-за того, что вы начали свою нечестную игру и он был вынужден искать защиты на стороне и тоже ввязался в грязную игру, которая стоила ему жизни. Кто-то другой, узнав о его новых источниках, убрал Мурсаева, а через несколько дней был убит и Авдеечев, его компаньон, через которого проходили поставки нефти.
— Вы сами сказали, что мы не имеем отношения к этому убийству. Вы, очевидно, уже знаете, что я один из акционеров ОНК. И не только я, — улыбнулся Сушков. Он не стал уточнять, кто еще был акционером в ОНК, но они понимали его намек и без слов. За государственной нефтяной компанией стояла мощь государства, — мы заинтересованы в государственных приоритетах, — патетически воскликнул Ефим Петрович, — вы должны это понимать.
— А вы должны понимать, что из-за вашего беспрецедентного давления Мурсаев совершил какую-то ошибку, которая ему дорого стоила. В результате вашего давления он подставился под негодяя, нашедшего убийц. А вскоре был убит и Авдеечев.
— У них могли быть собственные криминальные связи, — возразил Сушков, — при чем тут ОНК?
— Неужели вы действительно считаете, что поступили правильно? Сначала вы устроили давление на компанию Мурсаева. А потом, воспользовавшись его убийством, завладели контрольным пакетом акций.
— Не нужно демагогии, — поморщился Сушков, — компания погибала, а мы ее спасли. И сейчас спасаем.
— Я знаю, как вы спасаете. Чтобы окончательно подтолкнуть компанию к гибели и купить ее акции по дешевке, вы даже организовали письмо Гаврилова в «Прометей» с извещением о прекращении поставок
— Хватит, — разозлился Сушков, — все это одни слова. Никаких доказательств.
— Письмо существует. И это письмо неизвестно даже президенту Северной компании и губернатору, — возразил Дронго, — они ведь могут узнать и заинтересоваться. Почему Гаврилов без их согласия отправил такое письмо? Тем более что они имели с «Прометея» десять процентов от прокачки нефти.
— Они и сейчас будут иметь свои проценты, — насмешливо заметил Сушков, — поэтому не станут особенно суетиться, доказывая вашу правоту.
— Вы еще забыли про Кобаева. Вы ведь лично звонили ему, чтобы он продал свои акции.
— Звонил. И по-дружески просил продать нам акции. Вы напрасно перечисляете мне все мои шаги. Все, что я делал, сделано в рамках наших законов. Я вообще законопослушный гражданин. А ваш визит ко мне и вся эта демагогия немного попахивают шантажом. Вам разве не ясно, что вы ничего не получите?
— А мне ничего и не нужно, — возразил Дронго, — вы правы. Формально вы не нарушали закон. Если не считать того факта, что несколько сотрудников безопасности ОНК поймали и несколько раз надавали по шее Павлу Головину.
— Кто это такой? — удивился Сушков. — Я впервые о нем слышу.
— Верно. Поэтому я и говорю, что юридически у вас безупречная позиция. Только вы все равно вор, Сушков. Вор и непорядочный человек. Вы ведь прекрасно знали, что «Прометей» отчисляет часть прибыли губернатору не за красивые глаза. Неучтенная нефть шла из Северной компании в «Прометей» и прокачивалась дальше за границу. А это уже воровство. И ваши методы против «Прометея» тоже крайне сомнительны. Вы вынудили Кобаева продать свои акции, обманом завладели контрольным пакетом, выкупив еще двадцать пять процентов и не давая возможности «Прометею» самому выкупить эти акции, хотя у этой компании была такая возможность.
— Вы меня еще будете оскорблять, — показал крупные зубы Сушков, усмехаясь, — неужели вы думаете, что Ивашов, который заменил Мурсаева, не понимал, что мы делаем? Конечно, понимал. Он отговаривал Мурсаева от конфронтации с нами, предлагал уступить нам эти акции за очень приличную цену. Но погибший был упрям как осел. Он не хотел уступать. А когда мы его обложили, придумал свой выход. Думаете, Мурсаев был ангелом? Ничего подобного. Он продал свои двадцать пять процентов акций, которые у него оставались, британской нефтяной компании. И в Париже с ним рассчитались за эти акции. Каждый пользуется моментом. Мурсаев хотел привезти эти деньги, чтобы выкупить свои акции в российском банке. Но у него не получилось. Так кто из нас хуже? Мы, которые оставили эту компанию в России, или погибший, который хотел продать российское добро иностранцам?
Кружков взглянул на Дронго. От обиды за своего старшего товарища он даже засопел. Но Дронго неожиданно улыбнулся.
— Вы еще и патриот, Сушков. Поздравляю. Знаете, что сказал по этому поводу великий русский писатель Салтыков-Щедрин? Если кто-то начал говорить о патриотизме и любви к родине, значит, проворовался совсем. Я постараюсь, чтобы о ваших методах стало известно всем. Надеюсь, что это выбьет вас из состояния душевного равновесия. И не стоит подсылать ко мне убийц. Зная, с каким человеком имею дело, я заранее подготовил письма в крупнейшие газеты страны. До свидания, — Дронго поднялся. Поднялся и Леонид.