Опустошенные души
Шрифт:
Дверь внезапно распахнулась, и я напряглась, готовясь к новой атаке.
Там стояла Даниэль, ее золотистые волосы рассыпались по плечам. — Давайте! — настойчиво позвала она. — Вы нужны нам.
Мы с Клариссой бросились к двери, и я благодарно улыбнулась, вылетая во двор, но мое сердце упало при виде открывшегося передо мной зрелища.
Вокруг вертолета разгорелась битва. Фабиан сражался с Кингстоном голыми руками, выкрикивая свой гнев в ночное небо.
Уоррен и Майлз были впереди, сражаясь с несколькими солдатами. Я осматривала пространство позади них, отчаянно пытаясь найти свою близняшку. С чувством облегчения я увидела Келли и Джулиуса, убегающих прочь от казармы, а их кожа была залита ярко-красной кровью.
Я
Когда мы приблизились к Фабиану, его взгляд остановился на сестре. — Садись в вертолет!
Кингстон ударил его кулаком в челюсть и расхохотался. — Мы не зарядили его, сир, — передразнил он. — Вы никуда не полетите.
Кларисса прыгнула вперед, схватив Кингстона сзади за воротник, прежде чем он успел снова напасть на Фабиана, вонзив свои клыки ему в горло. Полилась кровь, и он взвыл от боли, когда двое Бельведеров схватили его вместе, ввязываясь с ним в очередную дикую схватку.
На меня набросились еще двое солдат, и мое внимание было отвлечено от них, поскольку я ввязалась в ожесточенную борьбу за свою жизнь. Кошмар требовал новых смертей, и мои клыки покалывало от жажды охоты, когда я столкнулась со свирепым солдатом Элитом.
Без вертолета мы не сможем сбежать.
Что оставляло нам только один вариант: мы должны были убить их всех.
Я
стоял на страже у дверей покоев Валентины рядом с Эриком, лениво поглаживая рукоять Венома, пока тянулось время. Я нашел свои клинки в одной из комнат наверху, но их присутствие было мрачным и задумчивым с тех пор, как я воссоединился с ними. Это было почти так, как если бы они были сердиты на меня, но я не мог представить почему. Я предположил, что количество вампиров, окружающих нас, причиняло им некоторое огорчение. Но это были верные последователи Валентины, и если она хотела их общества, то я не поддамся искушению предать их смерти из-за каких-то старых кусков металла.
Эрик стоял неподвижно, как статуя, уставившись вдаль по коридору справа от меня. Время от времени я поглядывал на него, но он ни разу не посмотрел в мою сторону. Его внимание было сосредоточено на любых угрозах, которые могли прийти и попытаться навредить нашей любви. Его слух превосходил мой, так что я вполне доверял его мнению, что пока все чисто.
Раны от ударов ремнем, которыми Валентина наградила нас, полностью сошли с его плоти, и он смыл кровь, не оставив никаких следов ее правосудия на своей коже. Теперь на нем был свежий черный костюм, повторявший мой собственный. Я чувствовал себя более чем немного странно в обтягивающей одежде, непривычная ткань касалась моей кожи, но если моя любовь хотела, чтобы я носил это, то я не стал бы жаловалась. Кровь местами запачкала мою белую рубашку: я исцелялся медленнее, чем Эрик, и хотя худшие из травм остались позади, я все еще был в синяках и крови от наказания. Впрочем, я не возражал. Я заслужил эту боль за то, что подвел ее. Честно говоря, я, вероятно, заслуживал большего.
— Магнар! — внезапно закричала Валентина из своих покоев, и мое сердце отчаянно сжалось от паники в ее тоне.
Я мгновенно повернулся, выставив Венома перед собой, широко распахнул дверь, и шагнул в затемненное пространство, в то время как Эрик напрягся позади меня, оценивая комнату на предмет угроз.
Я заморгал в темноте, подходя ближе к огромной кровати, и Валентина включила лампу, осветив помещение.
Я внимательно огляделся по сторонам, окидывая взглядом огромную розовую комнату и убеждаясь, что все в порядке. Не было никаких признаков присутствия посторонних, и мое внимание быстро привлекла неизмеримая красота лица Валентины.
Эрик остался у открытой двери, охраняя ее, хотя я практически чувствовал его ревность к ее выбору.
— В чем дело, любовь моя? — Спросил я ее, подходя ближе, мое сердце колотилось от страха за то, что ее расстроило. Ей не следовало расстраиваться.
Она посмотрела на меня снизу вверх, сбрасывая с себя одеяло и обнажая розовую полоску шелка, которая почти не прикрывала ее. Мое горло сжалось от желания, пока я смотрел на ее тело, и я изнывал от потребности придвинуться ближе.
— Мне приснился кошмар, — вздохнула она, и я понял, что это он ее расстроил. Это было неприемлемо. Мне захотелось унять страх, застывший в ее глазах. Как посмел кошмар нарушить ее сон? Если бы кошмар мог умереть, я бы с радостью убил его.
— Скажи мне, как я могу это исправить, — взмолился я, придвигаясь ближе и хватаясь за деревянную перекладину в изножье кровати. Я ненавидел то, что был беспомощен защитить ее от кошмара, который она испытала.
Ее глаза сверкнули, и она подвинулась так, что оказалась на коленях, и мой взгляд снова опустился на ее тело в этой крошечной ночной рубашке.
— Подойди ближе, — тихо выдохнула она. — Я знаю, что заставит меня почувствовать себя лучше.
Мое сердце бешено колотилось, пока я обходил кровать, приближаясь к ней, как она и хотела.
Она потянулась ко мне, сжимая в кулаке ткань моей белой рубашки, когда потянула меня вниз, и я безропотно подчинился всему, чего она от меня хотела. Ее губы встретились с моими, и все мое тело наполнилось энергией. Она была всем. Всем моим миром. Всем, ради чего я жил. И в этот момент она желала меня так же, как я желал ее.
Она поцеловала меня жадно, собственнически, и я подчинился ее требованиям, в то время как моя душа танцевала от радости, а мои губы двигались в такт с ее губами, как будто у них был свой собственный разум. Однако внутри моего черепа что-то зудело, как будто жук карабкался по камню, отвлекая мое внимание от этого момента чистого блаженства, словно пытаясь что-то сказать мне.
Она отстранила меня на дюйм, и я уставился в ее землисто-карие глаза, стараясь не отвлекаться, мой взгляд снова упал на этот изумруд, и все мысли снова улетучились.
— Ты такая красивая, — выдохнул я, слова слетели с моих губ без раздумий, как будто они просто нашли дорогу сами собой благодаря своей правде. Хотя, казалось, этих слов было недостаточно, чтобы описать совершенство ее лица.
Довольная улыбка растянула ее губы. — Оставь свои мечи у кровати.
Мое сердце бешено заколотилось, и я быстро отбросил мечи и также скинул обувь. Я стянул с плеч черный пиджак, который дополнял мой костюм, и ее глаза жадно загорелись, пока она смотрела, как он падает на пол. Я переместился на матрас, становясь на колени рядом с ней и заключая ее в свои объятия, притягивая к себе, когда ее губы снова прижались к моим.
Мои руки скользнули по ее телу, и она сорвала с меня рубашку, чтобы исследовать изгибы моих мышц. Я застонал от неистовой тоски по этой совершенной женщине, задаваясь вопросом, как она могла желать кого-то столь недостойного, как я, мои мысли были в тумане, наполненном отчаянной потребностью доставить ей удовольствие.
Но этот зуд вернулся, мои мышцы невольно напряглись, и я рывком прервал поцелуй, замерев на пол-удара сердца, прежде чем мой взгляд снова упал на ее ожерелье.
Однако я не поцеловал ее снова, вместо этого опустив рот, чтобы проследить линию вдоль ее горла, и она застонала, откинув голову назад, предлагая мне более легкий доступ к ее плоти, пока я пытался сосредоточиться на этом зудящем ощущении, чтобы понять, что это было.