Опьяненные свободой
Шрифт:
Риту он встретил совершенно случайно в далекой прошлой, изрядно подзабытой уже жизни. Просто поднял голову — и увидел в кабине башенного крана веселое, волшебно жизнерадостное существо. Миниатюрная женщина, совсем подросток по виду, она поразила его своей неисчерпаемой энергией. Мать двоих детей, мать-одиночка, она успевала и работать, и воспитывать своих оболтусов, и держать порядок в комнате в общежитии, где они ютились лет десять без всякой надежды на лучшее… И она при этом не разучилась ни улыбаться, ни шутить. Ни петь. Гафаров предложил ей неизвестность. Она согласилась сразу — отчаянно храбрая женщина… Тогда он записал ее на свою фамилию и увез в Город — членов семьи разрешено было брать с собой. И он ни разу об этом не пожалел. Неуемная жизнелюбивая Рита идеально включилась в командирские ритмы Города и уже заканчивала службу в роте курсантов. Впереди выпуск — и неявная угроза у стен…
Черноволосая маленькая женщина заснула прямо в кресле, так и не выпустив из рук какие-то бумажки. Он осторожно отнял их, посмотрел. На плотных листах теснились схематические фигурки танцовщицы: хрупкая, ломкая фигурка, султан летящих в кружении волос. Явственно угадывалась сама Рита.
Она открыла глаза.
— Ты отдыхай, — сказал он. — Только переберись в спальню. Устала?
— Не то слово! — заулыбалась она. — Тренировки, стрельбы, теория права, снова тренировки и стрельбы! А еще танцкласс, дежурства в Информатории… да, и работа же еще! Я так счастлива, Женя!
— Счастлива! — проворчал он. — Мало тебе, что ли, забот, что в танцкласс пошла? Зачем тебе еще и это?
— А это, между прочим, Женечка, самое главное сейчас, и не только для меня, но и для командирского корпуса. Создание традиций и ценностей.
— В смысле?
— Мы, такие все красивые и волшебные — это ценность, — пояснила она рассеянно, думая уже о чем-то другом. — А традиция — это, естественно, защита нас, таких из себя красивых и волшебных…
Она явно повторяла чьи-то слова. И этот кто-то для нее был очень авторитетен! Даже сквозь ее знакомую иронию явственно было заметно обожание этого… неизвестно кого.
— Я думал, самое главное для женщины — это дети? — только и смог сказать он.
И сразу неприятно заныло в груди. Как перед бедой.
— А дети выросли, Женя, — заметила она. — Старший работает техником в автомат-кафе. Когда успел выучиться? Летит время… А младший… младший где-то на скалах во внутреннем заповеднике. Тоже наконец взялся за ум — он там сейчас главный скалолаз в спасательной команде! Дети вырастают и разлетаются. И… пора бы и тебе своими обзаводиться?
— Да я вроде не против, — буркнул он.
Разговор свернул куда-то в непонятную сторону, и это его тревожило все больше. И Рита уже не казалась сонной. Собранной она казалась и внимательной, как перед зачетом по скоростной стрельбе.
— Я так благодарна тебе за эту жизнь! — сказала вдруг Рита. — Мои дети выросли здесь, а я — я живу так, как и мечтать не смела! И это только потому, что ты когда-то увидел меня — и взял с собой. Знаешь, Женя, я за тебя жизнь готова отдать. Серьезно! Ты мой лучший друг. Ты мой господин. Но вот — я живу, как в мечте, а у тебя даже семьи нет. Так нельзя, Женя.
— У меня есть семья, — осторожно возразил Гафаров. — Разве то, что мы оба командиры, может мешать? Вот Кузьмины тоже командиры.
— Не понимаешь, — вздохнула Рита. — Но ты обязательно меня поймешь. И простишь. Мне так уютно было за твоей надежной спиной… но так действительно нельзя! Я… я пойду сейчас в спальню. И ты — иди? Ладно? Где-то же есть и твоя жизнь. Ты ее обязательно найдешь! Иди, Женя, ладно?
Он молча смотрел, как она скрылась в спальне. потом развернулся и ушел. Не споря, не доказывая, не выясняя. Он никогда не опускался до мелочности.
Тихо щелкали ночные лампы в коридорах-аллеях, провожая светом одинокого путника. Тихо и пусто. К середине ночи даже Город засыпал.
У пандуса Гафаров остановился. Обнаружил в руках сбрую с боекомплектом. Надо же, когда-то подцепил. Механически накинул ее, проверил индикатор шок-дубинки — норма.
Куда идти-то? Не в постели проблема — в его блоке хватало резервных квартир, хоть сейчас заселяйся. Проблема в ином. Он и не подозревал, что эта незнакомая, в общем-то, женщина занимала так много места в его жизни. Пронзительно ясно вспомнилось, как Рита с визгом прыгала ему на руки, встречая с работы. Это было в первый год их жизни…
По аллее кто-то шел навстречу. Даже издали фигурка казалась знакомой.
Лена Елисеева остановилась прямо перед ним.
— Я к тебе, — ответила она просто на его вопросительный взгляд.
И только она знала, какой смелости требовала такая простота. Можно ведь нарваться на такую реакцию! И она, естественно, нарвалась.
— Зачем? — спросил он сумрачно.
И тогда она сказала четко и ясно, как делала все в своей жизни: била ли по мишеням, разрабатывала ил новые системы вооружений:
— Чтобы быть с тобой.
И добавила непонятно:
— Если уж Саша Кузьмина решилась, то я тем более!
Гафаров поразмышлял в неловкой тишине. Думалось трудно.
— А что с Сашей? — наконец спросил он. — И вообще что с вами со всеми? Одеваться стали так… этак?
Лена вдруг беспричинно развеселилась.
— Про Сашу, так и быть, объясню! — пообещала она. — Дальше сам догадывайся. А… ты куда сейчас?
— В Информаторий, — наконец решил Гафаров. — Если не спится, значит, еще не наработался, как говорил капитан Раскин…
— Тогда и я в Информаторий, — сообщила она просто.
— Командиры, к плечу плечо, — слабо улыбнулся Гафаров и взял ее за руку.
Щелкали ночные лампы, улавливая присутствие людей. Строчки ярких огоньков проводили их в светлое завтра, так же, как провожают самолеты на взлетной полосе.
Ночная электричка плавно катилась между черных сопок из Сортировочной на Рудник. Мягкое сиденье убаюкивало. Рудник расщедрился и купил для себя не просто вагоны, а шедевр новейших технологий. Поездка в этом сияющем чуде была для работников Рудника бесплатной, в отличие от остальных. А с остальных, естественно, драли за билет столько, чтоб покрывало расходы — и отбивало желание лишний раз прокатиться в направлении Рудника. А без билета в вагон не попасть — техника начеку! Все это до тоски напоминало бесчеловечную Границу.