Опытный некромант
Шрифт:
С помощью полного МРТ тела учёные обнаружили татуировку, застывшую в трёх миллиметрах от костей. Она в том же виде, то есть сохраняет прямоту и прекрасно видна на одном из слоёв, что вызвало кучу вопросов.
После этого учёные назначили проведение ритуалов с амулетом в другой руке, а после успешного их проведения всерьёз озадачились. Потому что Ивану необязательно держать амулет именно в той руке, хотя в этом случае ритуал пройдёт максимально качественно.
Эти кошки-мышки продолжались сутки, а затем Точилина вновь посадили в допросную
Только вот колоть опытного опера — это тебе не международных террористов за яйца подвешивать. Часть приёмов Иван знал от матёрых дознавателей, а что-то иногда применял сам, в ходе оперативно-разыскных действий.
Не добившись скорейшего результата, его вновь показали подполковнику Воровских, который начал рассказывать что-то о важности его способностей для Родины, об уникальном положении, в котором он оказался и блестящих перспективах на будущее.
«Единственная моя перспектива, после того как они узнают, что ритуал „Тяжкий надзор“ — это метод, а не врождённая сверхспособность — пуля в затылок и безымянная могила», — подумал Иван.
Несмотря на твёрдый характер, самоубийцей Точилин не был, поэтому держался стойко, а Воровских чувствовал, что ему рассказывают не всё.
Также, по одному непреложному доказательству, Точилин понял, что коллеги его в этом же НИИ, но на другом этаже. Доказательством служил лист с процедурами, случайно выпавший из папки одного лаборанта. Там были Ф.И.О. Савушкина, Горенко, а также Маркедонова с Некипеловым, ну и до кучи Георгия Ильича Кровинова. Полковника силовики взяли напрасно, так как он не расскажет ничего, даже если очень захочет. Петра Горенко, что примечательно, не взяли, видимо, не нашли прямых и косвенных связей. Или, что более вероятно, посадили его под колпак и ведут наблюдение, с целью раскрытия всей схемы торговли их особым составом, обладающим потрясающим эффектом даже на смертельно больных людей.
Лёжа в камере и читая свежую газету, где писалось об очередном обострении отношений с НАТО, Точилин думал о перспективах выпутаться из этой очень неловкой ситуации.
Тут звякнул засов бронированной двери. Значит, пора идти на эксперименты…
В камеру вошли два дюжих сотрудника НИИ и указали на выход.
Иван положил газету на столик и пошёл вслед за эскулапами, проводящими над ним опыты.
Но, на этот раз, они пришли не в отделение, где его, обычно, подвергали различным исследованиям, а куда-то в другое место.
Новое отделение находилось в восточном крыле, там не было медицинских помещений, а исключительно административные кабинеты. В один из таких кабинетов Точилина и завели.
Внутри находился подполковник Воровских, несколько полковников, один генерал, два знакомых медика, а также три человека в гражданском.
— Точилин, — недобро улыбнулся Воровских. — Почему вы скрывали от нас, что это никакая не сверхспособность, а некий ритуал, доступный для любого человека?
Значит,
— Я вам не доверяю, — честно ответил Иван. — Почему-то у меня сложилось впечатление, что вы захотите использовать это совсем не на благо Родине.
— С чего бы это? — удивился Воровских.
— Потому что честный человек не станет так часто и интенсивно вещать о патриотизме, Родине, и моём долге офицера, — усмехнулся Точилин.
Повисла недолгая, но напряжённая пауза, а затем лица в гражданском одновременно засмеялись.
— А-ха-ха-ха-ха! — громче всех смеялся самый худой из них, одетый в серый деловой костюм-тройку. — У-ху-ху! Насмешили, ей богу!
Он был качественно выбрит, седовлас и обладал блестящей стальным цветом шевелюрой, аккуратно зачёсанной назад. Ростом около метра семидесяти пяти, вес не более шестидесяти пяти килограмм, щёки впалые, а под блеклыми серыми глазами тёмные мешки.
— Мы не знакомы, — констатировал Иван.
Воровских что-то хотел сказать, но неизвестный остановил его жестом руки.
— Неужели я настолько неизвестен простым гражданам? — удивлённо спросил он. — Алексей Викторович Колодников, директор ФСБ.
— Теперь припоминаю, — кивнул Иван. — Не могу сказать, что рад знакомству в таких обстоятельствах.
— А я, честно, очень рад, — улыбнулся Колодников. — И рассчитываю на плодотворное сотрудничество в сфере преодоления непонимания, возникшего между нами. Возможно, товарищ Воровских засиделся в своём высоком кабинете и разучился правильно взаимодействовать с ценными кадрами, поэтому мне пришлось брать дело под личный контроль…
Воровских чуть не задохнулся от удивления, что было видно по его покрасневшему лицу и выпученным глазам. Впрочем, он быстро взял себя в руки и удержался от небезопасных реплик.
Точилин же понимал, что сейчас происходит. Примитивная манипуляция, грубо говоря, это продлённая во времени сценка «хороший и плохой мент», только называемая, в нынешних реалиях, «хороший и плохой силовик». Сейчас Колодников выставляет Воровских «плохим силовиком», наделавшим прорву ошибок, неверно и по-злому ведущим дела, одновременно с этим напрямую обозначая, что сам-то он «хороший силовик» и теперь они будут вести дела совершенно иначе, по-новому и по-доброму.
«Они ни во что не ставят мою компетенцию, как опера», — подумал Точилин, невольно поморщившись при этом.
Реакция майора МВД, теперь уже, скорее всего, бывшего, не осталась незамеченной директором ФСБ, который сразу осёкся. В глазах его на мгновение сверкнуло раздражение от провала.
«Прекрасно всё срисовал», — мысленно констатировал Иван.
— Но это было в прошлом, а теперь нам следует поговорить о настоящем, — продолжил Колодников. — О твоей судьбе, майор Точилин. Присаживайся.
Иван сел за стол, после чего напротив него сел Колодников. Остальные стояли — им команды присаживаться не поступало.