Оракул

– Да иди ты! – злобно выругавшись, пролаяла Матильда, громко захлопнув за собой дверь. Вообще-то она не ругалась, точнее сказать, употребление бранных слов претило её тонкой душевной натуре. Единственная дочь в порядочной интеллигентной семье, Матильда выросла этакой пай-девочкой. Воспитанная на классических литературных романах, любившая Тургенева, Гюго, Толстого и Бальзака, она была человеком искусства. С самого детства её окружали лучшие образцы человеческой культуры. Она обожала оперу, училась в музыкальной школе по классу скрипки, каждые выходные ходила с родителями в художественную галерею на одну из многочисленных выставок, могла без труда отличить барокко от рококо. В общем, окружённая прекрасным, она не считала нужным портить свою ауру какими-то ругательными выражениями. Матильда на дух не переносила маты, а когда нечто подобное позволял какой-либо молодой человек из её окружения, она тут же вносила его в список неблагонадёжных знакомых.

Теперь, однако, было не до тонкой душевной организации. Как смела эта шарлатанка! Правду говорят, только дураки верят всем этим экстрасенсам. Все они мошенники, просто хорошо разбираются в человеческой психологии, вот и давят на больную мозоль. Но откуда эта ведьма могла узнать?

Строго говоря, Матильда не хотела ехать на этот сеанс. Она считала себя романтичной натурой, и, конечно, как и все молодые девушки, порой увлекалась гаданиями и предсказаниями судеб. И всё же от невинных девичьих посиделок на Святки, с горящими свечами и тщетной попыткой уловить хоть что-то в зеркале, до посещения настоящей ясновидящей было далеко. Сама Матильда ни за что бы не согласилась на такую встречу, если бы не Ника. Лучшая подруга Матильды, типичная представительница золотой молодёжи, жившая по соседству в закрытом элитном посёлке, обожала такие штучки.

Не работавшая в силу своей полной обеспеченности, не спешившая обзавестись детьми из-за боязни испортить нажитую непосильными тренировками с личным фитнес-инструктором фигуру, не имевшая постоянного хобби, которой могло бы увлечь её на весь день, Ника проводила свободное время, встречаясь с подругами и обсуждая местные сплетни. Одна из них, должно быть, и насоветовала ей «открытие года» – провидицу Марью, отрекомендовав её как вторую Вангу с истинно русским колоритом. Ответит на любой вопрос, поможет решить любую проблему, удачу приворожит, сглазы снимет, всё, всё видит!

А чтобы не страшно было одной, Ника и уговорила Матильду. Мол, вместе веселее, да и интересно послушать, что наплетёт старая ведьма. Матильда поехала из любопытства, и поначалу действительно впечатлилась свежесрубленной избой в старорусском стиле с резными наличниками, пучками кореньев и охапками трав, подвешенных к потолку. В углу перед старинной закоптившейся иконой ворковала в клетке белая голубка, а из каменной чаши вился дымок с каким-то приторно-горьковатым запахом. Видимо, перед началом сеанса там курились целебные травы.

Сама ясновидящая тоже выглядела под стать. Подвязав расписным цветастым платком чёрные как смоль волосы, она сошла бы за чистокровную цыганку, если бы не традиционный русский сарафан с расшитым крестиком передником и очень искусно выделанные башмачки вроде лаптей на ногах. Матильда, всегда предпочитавшая классику бохо и этностилю, тут же загорелась идеей выспросить, где именно гадалка заказала такую чудную обувь.

Но спросить не успела, так как, не дожидаясь, пока дорогие московские гости поздороваются, та ринулась в бой. Окурив с порога вошедших девушек какой-то едкой вонючей смесью полыни и дёгтя из дымящегося ковша, она усадила их за стол и тут же вытащила из расшитого мешочка кости каких-то мелких грызунов. С размаху раскинув их на столе, ведунья затараторила:

– Хорошо, хорошо, удачу вижу, да дело сладиться. Два подхода будет, но в итоге чёрт отступит, славно дорожка выведет.

Не давая подругам опомниться, она схватила толстенную восковую свечу и, плеснув из кувшина воды в серебряное блюдо, наклонила свечу так, что расплавленный воск часто-часто закапал, застывая на поверхности воды затейливыми пятнами. Гадалка мигом растолковала узор как дорогу долгую за дальние берега, и Ника, тихонько пихнув Матильду под столом ногой, прошептала ей уголком рта:

– Видишь, сходится всё. Значит, всё-таки уломаю мужа на круиз!

Не обращая внимания, ясновидящая принялась комкать старые уже пожелтевшие газетные листы, бросая их на каменный круг, похожий на гигантский жернов, затем схватила ещё одну свечу и с ходу подожгла накомканные листы. Бумага весело вспыхнула ярким пламенем, и Матильда, не ожидавшая такого напора, отшатнулась от полыхнувшего ей в лицо жара.

Всё продолжалось столь же увлекательно ровно до тех пор, пока гадалка не предложила каждой из девушек овальное зеркало в тяжёлой оправе и бокал с водой. Следовало налить на поверхность зеркальца тонкий слой воды и, не расплескав, поместить его на дно морозильной камеры. Мерно гудящая в углу, она являлась единственным признаком современной цивилизации, нелепо выбивающимся из общего образа, и, закладывая своё зеркальце, Матильда не удержалась и весело фыркнула.

Подождав с четверть часа, пока вода застынет, гадалка кивнула в сторону Ники, подавая ей знак, и та первая вытащила своё зеркальце с намёрзшими витиеватыми узорами. Вглядываясь в морозную вязь, ясновидящая расплылась в довольной улыбке:

– Ай да молодец, ай да краса! Вижу сани гружёные, да мешки-то в них сплошь полные, туго подвязанные, знать дары судьба сулит. Подарков жди, да больших, дорогих да сердцу милых!

Довольная до неприличия Ника чуть не запищала от восторга, таращась на Матильду, мол, вон как, а ты идти не хотела! Матильда лишь скептически хмыкнула и неопределённо пожала плечами.

– Что ж, красавица, теперь твой черёд, посмотрим, что впереди тебе уготовано, – не унималась ведунья.

Решив играть роль до конца, Матильда вынула своё зеркальце и положила на стол перед гадалкой. Та всматривалась довольно долго, что-то бормоча себе под нос и водя над зеркалом толстыми пальцами с нанизанными перстнями. Матильда только успела отметить про себя, что золотые перстни не больно-то вяжутся с типичным славянским бытом, так старательно разыгрываемым пророчицей, как вдруг та, внезапно застыв, перестала моргать.

«Видать, кризис у неё, творческий. Не знает, что такого сказать, чтоб не повторяться. Вспоминает, чего ещё не сулила. Удача была, подарки были, путешествия. Только детей осталось», –прокомментировал в мозгу у Матильды саркастический внутренний голос.

Будто услышав её, ясновидящая вдруг подняла голову и вперила выпученные чёрные глазищи прямо ей в лицо:

– Зря смеёшься, красавица, не тебе теперь песни петь да хороводы водить, – словно прочитав её мысли, угрожающим голосом прошипела ведьма. – Думаешь, всё гладко идёт у тебя, а вижу, лысый чёрт за плечи уцепился, на твоём горбу едет и хохочет. Он пастух – ты овца, много таких у него, да все под одну гребенку, статные, рыжие, уж тут-то ему воля выбирать.