Оранжевая комната
Шрифт:
Трехкомнатную квартиру, которую она, напоив до смерти ее хозяина-алкоголика, переоформила на себя – причем законным образом, подсунув несчастному вдовцу на подпись доверенность на ведение всех его дел, – они втроем сделали своей штаб-квартирой, куда приезжали, когда обделывали дела в Тарасове.
Но вскоре им стало тесно, и они расширились в прямом смысле этого слова. Мошенническим путем перекупили соседнюю квартиру и обставили ее в соответствии с растущими Сониными запросами. Прорубили дверь.
Две квартиры – черная и белая – стали для них, после Маркса, вторым
Но кокаин сделал свое дело. С ним было хорошо, без него – плохо. Соня не хотела признаваться себе в том, что это именно наркотик привел к тому, что они с Вадимом убили Андрея. А ведь он любил ее, шел навстречу самым безумным ее затеям и выполнял все ее прихоти. Это был рисковый, азартный и смелый человек.
Этот первый день без Андрея, с четким пониманием того, что в их квартире лежит его окровавленное тело, прошел для нее тяжело. Не помог даже кокаин. Больше того – он, призванный успокаивать ее и делать счастливой, испортил все дело.
И вот сейчас, сидя в машине и мучаясь от бессилия, Соня поняла, что устала. От великого напряжения, от бессонницы, от разработки новых планов, от риска быть схваченной или убитой, от изнуряющих ночей в постели с двумя здоровыми мужчинами, от кокаина и сигарет, от страха…
…Она закрыла лицо руками. Замотала головой, не желая сдаваться.
– Ее надо найти, – проронила она. – Скорее всего эта сыщица поехала в Маркс. Больше ей негде быть. Я чувствую, понимаешь, чувствую, что они с Марго спелись. Сначала, когда я увидела их вместе возле дома Ивановой, я подумала, что Марго ничего не расскажет ей про письмо. Но теперь поняла: она ей все рассказала. Потому что Марго одной не справиться. Она испугалась. Получить наследство на двоих – не забывай, в Маркс едет Карл Либен, – это хорошо, конечно, но надо подумать и о своей шкуре. Ты все понял? Все они сейчас должны встретиться в Марксе. Там мы их и накроем. Заберем папки, сложим их вместе, найдем человека, который переведет текст (да хоть мой отец, если он, конечно, что-нибудь еще помнит), и выясним, где находится богатство Либенов. Ну же, поехали!.. – И она, словно пытаясь сдвинуть машину с места, качнулась всем телом вперед.
Глава 17
ЧЕТЫРЕ ЗЕЛЕНЫЕ ПАПКИ
Мы въехали в Маркс в полдень. Навстречу нам летели аккуратные, умытые дождем одноэтажные домики с садами, огороды, пруды, небольшие мосты и лесочки. Сельский пейзаж, какой обычно изображают на банках с тушеной говядиной.
– Вот здесь направо, а потом сразу влево, второй дом, – диктовала не в меру возбужденная Маргарита. Мы подъезжали к ее дому.
– Неужели он уже там? Наверно, Маша дала ему ключ.
Мы поставили машину под окнами и вошли в подъезд. Кругом не было ни души. Словно все население города вымерло или ушло на фронт (что в принципе одно и то же).
Поднялись по лестнице, Марго позвонила в свою дверь. Потом постучала.
– Никого, – взволнованно прошептала она. – Наверное, с ним что-нибудь случилось.
Открыла квартиру, и мы вошли.
Она обошла все кругом.
– Его здесь не было.
Зашла соседка, услышав голоса на площадке.
– Приехал-приехал твой дядя. Представительный такой мужчина.
– Где он? – почти заорала Марго. – Куда он делся-то?
– Они с фотографом здесь были.
– С каким? – Марго позеленела и побледнела одновременно. – Со Штраухом?
– Ну да. Он твоего дядю и увел к себе.
Марго так странно посмотрела на бедную соседку, что та, испугавшись ее, быстро ушла к себе.
– Штраух – ее отец. Отец Сони. Они заодно. Надо спасать дядю.
– Я лично хочу пить. Есть в этом доме вода или нет?
– В этом доме ничего, кроме тоски и дохлых мух, – нет. Ясно? Пока ты будешь тут пить, моего дядю, единственную мою надежду в жизни, убьют и закопают вот на этом кладбище.
– Тогда чего же ты переживаешь? Вот будут нести тело – мы сразу и увидим.
Я предложила Саше теплую фанту, которая лежала в машине, и он согласился.
– Где живет Штраух? – спросила я, чувствуя, что еще немного, и я упаду без сил. Все-таки весь день за рулем, а позади бессонная ночь, наполненная кошмарами. Да еще эта путаница с папками и рукописями. Глаза мои слипались, ноги дрожали в коленях от усталости, руки отказывались держать руль.
Марго рассказала.
Он жил в высоком, двухэтажном старом доме, с мансардой и крутой лестницей, ведущей на второй этаж и голубятню. Небольшой пыльный двор, по которому расхаживали куры, сарай, времянка с выбитыми стеклами. Забор с сиреневым отливом, старый, покосившийся, и калитка, куда мы вошли.
– Ты хочешь сказать, что Соня живет в этом доме? – Саша фыркнул и пожал плечами.
– Нет. У нее вполне приличная квартира в центре города. Здесь живет ее отец. – Марго бойко постучала в дом и, не дождавшись ответа, толкнула дверь. – Идемте, здесь открыто!
И мы вошли. В коридоре пахло мокрым деревом и керосином. Этот запах знаком всем, кто живет в сельской местности. И еще, пожалуй, яблоками.
Осмотрев комнаты, мы убедились, что ни на первом, ни на втором этажах никого нет.
– Он был здесь! – вдруг воскликнула Марго и показала на остатки еды на столе. – Смотрите, они здесь пили и закусывали.
– Таких баночек от паштета и прочей дребедени на каждом углу, – попытался возразить Саша.
– Может, они в саду? – предположила я. – Но где же тогда вещи Карла Либена.
Мы были настолько измучены, что присели в тени большой раскидистой яблони. Мы уже не знали, где искать Карла. И в это время раздался характерный шум двигателя. Я сделала знак спрятаться. Сердце мое отчаянно билось – сумка была при мне, и это было самое главное. Белый «Москвич», оставленный так неосмотрительно возле калитки дома, где жил отец Сони, был явно обречен.