Оранжевая принцесса. Загадка Юлии Тимошенко
Шрифт:
Ющенко нервничает. Порой его заявления совсем уж абсурдны. Например, он публично запрещает чиновникам ходить в баню. Его порыв понятен: так называемые «конюшни» — символ закулисной власти эпохи Кучмы. Редкий случай: тут Юлия Тимошенко полностью солидарна с ним.
ГАИ становится «любимым врагом» новой власти. Дело в том, что президент — заядлый автолюбитель, немало настрадавшийся от милицейского произвола. А тут еще, как назло, несчастный гаишник с сиреной и мигалкой неловко выруливает навстречу президентскому кортежу. Обозвав гаишную машину «дискотекой на колесах», Ющенко в тот же день подписывает указ об упразднении дорожной автоинспекции. ГАИ в стране
Вообще после победы Ющенко озабочен тем, чтобы скорректировать свой образ рефлектирующего и робкого политика, доказать свою жесткость и способность к решительным поступкам. Отсюда — скоропалительная ликвидация ГАИ. В этом же — главная цель двух его визитов на недружественный восток страны.
И в Донецке, и в Днепропетровске он кипел гневом и пытался запугать областной актив. Собрав местное начальство, он часами ругался, «тыкая» отдельным чиновникам. Речь шла все о том же — о коррупции старой власти и о высокой морали, воплощенной в лице власти новой. Такого Ющенко страна не знала. И немного оторопела. Зал молчал, угрюмо и с недоброй иронией поглядывая на Виктора Андреевича. Материться Ющенко не умеет. Публично ругаясь, он производит довольно жалкое впечатление.
Освоившись в кабинете Кучмы, Виктор Андреевич начал всерьез ощущать себя строгим, но справедливым отцом всех украинцев. Ему дано право карать и миловать. Правда, следует признать, что милует Ющенко гораздо чаще, чем карает, — от собственной природы все-таки никуда не уйдешь. Но и здесь доходит до смешного. Президенту докладывают, что где-то на западе силовики перестарались, арестовав по подозрению в контрабанде его старого знакомого, владельца местной гостиницы. Ющенко звонит в областное управление Службы безопасности, представляется и требует освободить задержанного. Сотрудник СБ, полагая, что его разыгрывают, посылает Виктора Андреевича по матушке и бросает трубку. Терпеливый Ющенко, слегка удивившись, вновь набирает номер. Признав наконец своего президента, собеседник попадает в больницу с сердечным приступом.
Общество в растерянности наблюдало за непродуманными, судорожными действиями властей. Панибратское отношение президента к законам, включая конституцию, его готовность прибегнуть к «телефонному праву» уж очень напоминали недавнее прошлое. Все громче звучали сомнения в том, что, начиная революцию, лидеры оппозиции всерьез не подготовились к управлению страной после победы. Профессиональной замены для 18 тысяч изгнанных чиновников в Украине просто нет. Бюрократическое делопроизводство, и при Кучме-то не особенно эффективное, грозило и вовсе остановиться.
И все-таки главной причиной беспокойства стали отношения во властной команде. Тимошенко не уставала публично клясться в верности президенту Ющенко. Тот расхваливал профессионализм своего правительства. Однако признаки раскола в новой власти постепенно становились все более заметными.
С самого начала роли в высшей власти распределились так. Премьер-министр наводит порядок в стране. Президент «парит над схваткой», но остается верховным арбитром с правом решающего голоса в конфликтных ситуациях. Тимошенко днюет и ночует в своем рабочем кабинете, где для нее даже установлена полевая кровать. Ющенко совершает визиты за рубеж, собирая награды и кредиты. Она разгребает мусор, накопившийся в стране за минувшее десятилетие. Он озабочен восстановлением украинских национальных традиций и символизирует светлое будущее страны. Она, как все
Если речь, например, заходила о многочисленных социальных программах, то принято было говорить о «правительстве Ющенко», а вовсе не о «правительстве Тимошенко».
Социальные программы стоят огромных денег. Где их взять? Ответ премьер-министра прост: необходима глобальная ревизия результатов приватизации при Кучме.
Этот пункт плана Тимошенко больше всего обсуждался в прессе — как в Украине, так и за границей. Утопия обросла таким количеством эмоциональных комментариев и мифов, что постепенно забылось не только то, ради чего затевалась ревизия приватизации, но и сама суть предложений премьер-министра. Критики говорили о «реприватизации». Наряду с «популизмом» именно «реприватизация» стала ключевым словом в оценках действий Тимошенко.
Между тем о реприватизации речь вовсе не шла. Речь шла о «дооценке». Идея заключалась в том, чтобы на аукционах определить реальную стоимость предприятий, перешедших при Кучме в собственность десятка финансово-промышленных кланов страны. Их нынешним владельцам Тимошенко оставляла шанс доплатить разницу между прежней ценой и той, что будет установлена на торгах. Она прекрасно понимала, что речь идет о миллиардах.
Подтверждением ее правоты стал аукцион, на котором уже после ее изгнания с поста премьера было продано одно-единственное предприятие. Комбинат «Криворожсталь», принадлежавший олигархам Пинчуку и Ахметову, принес бюджету почти 5 миллиардов долларов. При Кучме завод стоил зятю президента и крестному отцу Донбаса всего 900 миллионов. Заплаченная индийским сталелитейным магнатом Лакшми Митталом сумма превосходила совокупный доход от приватизации за все годы украинской независимости.
А Тимошенко говорила о 3000 предприятий, на которых необходима дооценка.
Конечно, цифра повергла в шок и президента, и либеральных экономистов. Магия числа с тремя нулями надолго овладела Украиной, внушая одним революционное воодушевление, другим — священный ужас. Ющенко поспешил сгладить негативный эффект и, не отказываясь от идеи премьера в принципе, просто-напросто зачеркнул в устрашающей цифре два нуля. Речь шла уже о 30 предприятиях. От правительства он потребовал как можно скорее составить список сомнительных сделок, чтобы снять напряжение в стране.
Такой подход Тимошенко категорически не устраивал.
Вообще-то ее три тысячи, как и «тридцатка» президента, были взяты с потолка. Цифра Тимошенко лишь намекала на масштабы предстоящей работы; сыграла свою роль присущая леди Ю гигантомания и ее расчет на сильный эффект. При этом она требовала всего-навсего внятного закона о дооценке и объективных критериев, позволяющих говорить о законности или незаконности прежних приватизаций. «Тридцатка» же Ющенко взывала к компромиссу. Президент боялся хаоса и хотел мира.
Призрак глобальной перекройки собственности, в результате которой экономика страны могла оказаться парализованной, ввергал в ужас большинство украинских элит. Никто не спорил с тем, что постсоветская приватизация и в Украине, и в России, да и на всем пространстве бывшего СССР пошла криминальным путем. Что многие предприятия были просто украдены у государства в результате сговора чиновников, «красных директоров», новых олигархов и бандитов. Однако либералы предлагали смириться с этим. В конце концов, свой первый миллион любой нынешний миллиардер, включая саму Тимошенко, заработал отнюдь не в белых перчатках.